Мальчик, который знал всё

Конрад немного помолчал, собираясь с мыслями. Сердце его всё ещё бешено билось и было полно ярости, а дышал он прямо как старинный паровоз. И то сказать, не каждый день и не каждого из нас пытается скинуть с крыши Белого дома его собственный отец! Такое сильно подействует на любого, даже на Конрада.

– Как ты узнал, что я здесь? – спросил он.

– Я же говорил, что присматриваю за тобой и Пайпер. – Д. пожал плечами.

– Проще говоря, ты шпионишь за нами, – беззлобно заметил Конрад.

– Шпионишь… Хорошее слово, – улыбнулся Д. – Да, я люблю шпионить.

– Ясненько. – Конрад покачал головой и добавил с улыбкой: – Однако ты спас мне жизнь, шпион. Спасибо.

– Да не за что, – моментально откликнулся Д. – Только знаешь, если мы слишком долго будем тут задерживаться, мне придётся снова тебя спасать.

Конрад кивнул и посмотрел на своего всё ещё лежащего без сознания отца. Д. крепко саданул его сбоку по голове, очень крепко. В лунном свете лицо отца показалось Конраду непривычно умиротворённым, спокойным.

– Он очухается? – спросил Конрад.

– Думаю, да. Проверь на всякий случай его дыхание, – ответил Д., вытаскивая из своего рюкзака большой моток верёвки. – И давай отсюда ноги уносить.

Преодолевая гнев, Конрад наклонился к отцу, приложил к его груди свою ладонь.

– Дышит, хотя и неглубоко, – сказал он. – И сердце с какими-то перебоями бьётся.

Пальцы Конрада наткнулись под накрахмаленной рубашкой отца на что-то твёрдое. От нажима вещица выскользнула в щель между пуговицами рубашки.

– Это что? – наклонился ниже подошедший к ним Д.

Конрад взял в руку металлический медальон в виде подвешенной на цепочке звезды, лучи которой, сходясь к центру, удерживали небольшой камешек. Конрад повернул медальон к лунному свету, и камешек вспыхнул красным огнём.

– Кровавый камень! – Он рванул медальон, оборвал цепочку и поднёс медальон к своим глазам. Внутри камешка пульсировало алое, похожее на сердце пятнышко. – Он живой. Этот камень живой.

Харрингтон захрипел. Конрад перевёл взгляд с кровавого камня на Харрингтона, с трудом хватавшего воздух открытым ртом. Теперь Конрад убедился, что сердце отца бьётся в такт с мерцанием алого пятнышка. Красный камень потускнел – и сразу же пульс Харрингтона слабее сделался, реже стали раздаваться его судорожные вдохи.

– Они связаны друг с другом, – сказал Конрад, показывая Д. камень. – Вот, смотри!

Свет внутри красного камешка слабел, слабел…

– У твоего отца сердце вот-вот остановится, – сказал Д. Нет, никаких тёплых чувств к Харрингтону он не испытывал, но видеть, как умирает человек, ему тоже не хотелось. – Что делать будем?

Конрад моментально просчитал всё в уме, затем неожиданно размахнулся, грохнул медальон о крышу и тут же раздавил, со всей силой наступив на него ногой. Из-под ботинка вырвалась яркая вспышка красного света, отбросив Конрада назад.

В тот же миг тело Харрингтона дёрнулось, глаза его открылись и уставились в лицо Конраду. Президент вдохнул воздух с такой жадностью, словно вынырнул со дна океана.

– Спаси меня, – умоляюще прохрипел он.

23

На ноги Харрингтон подняться не мог, его тело била крупная дрожь. Со стороны казалось, что у него горячка.

– Не забирай меня, – как в бреду простонал он. – Не заставляй меня покидать мой дом. Я хочу остаться с мамой. – Президент США вёл себя как маленький беспомощный ребёнок. – Где моя мама? Что вы с ней сделали? Я должен найти её. И спасти.

Д. и Конрад стояли тихо, не желая вмешиваться, что бы ни происходило сейчас у них на глазах.

– Мама говорила мне о пророчестве, – сказал этот новый, странный Харрингтон. – Я слышал о девочке, которая может летать, и о мальчике, который всё знает. Они спасут всех нас. Всех нас.

Тут он словно отключился и снова впал в беспамятство. Немного полежав без движения на крыше, его тело вдруг дёрнулось несколько раз, словно перезагружаясь. Д. и Конрад наблюдали за тем, как мышцы Харрингтона постепенно напрягались, а затем он и сам ожил и сделался похожим на прежнего себя.

– О-ох, – простонал Харрингтон, пытаясь сесть. Свою руку он невольно поднёс к тому месту, куда его ударил Д. – Что за?.. – Он, моргая, огляделся по сторонам, и тут вдруг шлюзы его памяти широко открылись, и хлынули, хлынули потоком воспоминания. – Это как будто… – Он прижал ладонь к голове, словно пытаясь заткнуть невидимую течь. – Всё, всё возвращается ко мне. Воспоминания. Они такие чёткие, яркие… Моя мама была красавицей и пожертвовала всем ради меня… В солнце воткнут меч. Моя мать заточена внутри воткнутого в солнце меча. Она назвала меня Питером. Моё имя Питер. Да, теперь я вспомнил.

– А ты кто? – Он взглянул на Конрада. Тут какие-то проводки в голове Харрингтона замкнулись, кусочки головоломки сложились в картинку, и всё прояснилось. – Ты мой сын. Конрад, – с неожиданной нежностью продолжил президент. – Я очень по тебе скучал. Так рад, что ты вернулся домой, просто слов нет! – Блестя глазами, Харрингтон протянул руки к сыну и тотчас поморщился от боли, которую доставило ему это движение. – Конрад!

Конрад застыл на месте и ни на сантиметр не придвинулся ближе к отцу.