Мальчик, сделанный из кубиков

Вернувшись в квартиру, обнаруживаю Эмму – она сидит на диване с айпадом на коленках. Из портативных колонок гремит музыка. При виде меня она хватает пульт и сначала уменьшает громкость, а потом и вовсе выключает музыку. На полу кучками свалены ее вещи, по всей видимости, рассортированные по типам: юбки, джинсы, топы, платья. Вид у нее такой, как будто ее застали врасплох за чем-то предосудительным.

– Привет, Алекс! – говорит она. – Как дела? Чем занимался?

– Отвозил Сэма домой, а потом решил немного покататься, – отвечаю я, пытаясь оценить ее настроение.

– А, здорово.

Мне как-то не по себе. В кухне гудит холодильник, откуда-то из квартиры сверху доносится приглушенный звук телевизора.

– Я тут подумал, – говорю я, – может, зазвать маму в Бристоль, например, на Новый год. Поживет в отеле, погуляет опять по городу. Заодно и возможность поговорить у вас будет?

– О, – изрекает сестра.

– Что такое?

– Алекс…

Хлопает входная дверь. В комнату заглядывает Дэн, одетый в огромную парку и джинсы-скинни, с полиэтиленовым пакетом, полным разнообразной снеди к завтраку.

– А, приятель, ты как раз вовремя! Я принес сэндвичи с беконом и чай.

Но я не слушаю.

– Что такое, Эмма? В чем дело?

Дэн бестолково топчется перед входом в гостиную, быстро сообразив, что стал свидетелем чего-то необычного.

– Я купила билет в Рио, – поясняет она. – Улетаю через три недели. Оттуда полечу в Перу, потом в Мексику. Потом не знаю куда.

– Ты уезжаешь? – переспрашивает Дэн каким-то детским голосом, полным потрясенного непонимания.

– Да. Простите, что не сказала раньше. Я чувствую себя здесь чужой.

– Ну еще бы, ты ведь прожила тут целых три месяца, – замечаю я.

– Алекс…

– Какого черта, Эмма? – не могу успокоиться я.

Дэн ставит пакет на столешницу и медленно снимает куртку. Потом озирается по сторонам, как будто потерял что-то и не может найти, и уходит.

– А как же мама? – спрашиваю я. – Ты не считаешь, что тебе следовало бы хотя бы повидаться с ней.

– Зачем?

– Зачем? Затем, что за эти восемь лет ты с ней толком ни разу и не разговаривала! «Лайки» под ее фотографиями на «Фейсбуке» не в счет!

– Я понимаю! Я все это понимаю! Но просто не могу заставить себя с ней встретиться.

Она отворачивается от меня и устремляет взгляд в окно. Очередной побег. Я обхожу диван и встаю прямо перед ней.

– Эмма, что за бред? Почему ты не хочешь с ней разговаривать? Почему не хочешь ее видеть?

Внезапно она разворачивается ко мне лицом; щеки ее пылают, глаза блестят не то от гнева, не то от обиды.

– Потому что, Алекс, со мной кое-что произошло! – Она на миг умолкает, пытаясь успокоиться и взять себя в руки, вновь натянуть маску своего всегдашнего легкомыслия. – В том году я познакомилась с одним парнем. Это было просто мимолетное увлечение, ничего серьезного. Но мы были неосторожны, и, разумеется, у меня случилась задержка, а потом стало понятно, что это не просто задержка. Я сделала тест на беременность, ну и… В общем, две недели я жила как в тумане, не понимала, что мне делать и как быть… Но в конечном итоге жизнь решила все за меня. Случился выкидыш. Наверное, я должна была этому радоваться. В конце концов, я жила в хижине на пляже. Я пошла в больницу, там меня осмотрели и отпустили. Я сказала им, что все к лучшему и я в полном порядке. Но потом я вернулась домой и проплакала два дня. Мне хотелось к маме. Хотелось, чтобы она заботилась обо мне. Только тогда я поняла, что ей пришлось пережить, и мне стало так стыдно за то, что я уехала, что была такой эгоисткой. Я ничего не понимала. Я совершенно ничего не понимала. Мне необходимо было вернуться домой, повидаться с ней, извиниться за то, что сбежала и заставила ее переживать. Но теперь, когда я здесь, я не могу заставить себя сделать это.

– Но почему? Она поймет. Она не будет сердиться, что ты не навещала ее чаще.

– Ох, Алекс, дело не в этом.

– А в чем тогда? В чем проблема?

– В том, что я отлично знаю, как это все будет. Неловкая болтовня и избегание любых серьезных вопросов, как все эти чертовы двадцать лет! Я хочу, чтобы она поговорила со мной! Но в нашей семье, если ее вообще еще можно так назвать, никто никогда ни о чем не говорит!

С этими словами она поднимается с дивана и решительно направляется к выходу из квартиры, и ровно в тот же миг в коридоре появляется Дэн. Он явно все слышал и теперь очутившись на ее пути, смотрит на нее с изумлением и ужасом, точно человек, на которого по ошибке указали в полицейском опознании. Он не понимает, то ли отойти в сторону, то ли остановить ее; открывает рот, пытаясь что-то сказать, но не может выдавить ни слова. Вместо этого безмолвно отступает в сторону, давая ей пройти, – и тут она оборачивается.

– Никто никогда ничего не говорит! – выкрикивает она в слезах.

Потом качает головой и, выскочив за дверь, захлопывает ее за собой с такой силой, что, кажется, содрогается весь дом.

Мы с Дэном стоим столбом и круглыми глазами смотрим друг на друга.

– У нее был выкидыш, – произношу я, качая головой. – Мы понятия не имеем о той жизни, которую она вела там.