Мальчики-охотники за удачей в Панаме

Не думаю, чтобы кто-нибудь из нас сожалел, что попытался спасти девушку. Илала защищала нас, и наш долг защитить ее, даже если бы Мойт не был настолько опьянен ее красотой, что не мог смириться с разлукой…

Я все еще был мальчиком и был не так флегматичен, как остальные; я думал, увижу ли когда-нибудь прекрасный новый корабль, который строит мой отец; я вздыхал при мысли, что, может быть, никогда не ступлю на его палубу, а ведь сколько планов мы строили на будущее. Немного утешала мысль, что алмазы находятся в безопасности на корабле и что Нед присмотрит за ними и отдаст мою долю и долю дяди Набота моему отцу. Но мы дорого заплатим за сокровище, которое отобрали у санбласт.

Прошла и миновала середина дня. Нашим караульным принесли еду, нам – нет. Мы не очень хотели есть, но это пренебрежение казалось зловещим. Это означало либо то, что нам недолго осталось жить, либо нас решили уморить голодом. Мы старались поверить во второе.

Однако вскоре после полудня неопределенность исчезла. Вошли наши стражники в сопровождении одного из вождей, который сказал, что нас отведут на суд. Нас приготовили к этому испытанию, связав руки за спиной так надежно, что путы не могли соскользнуть. Потом нас привязали друг к другу очень оригинальным способом.

Принесли веревку из выделанной шкуры, один ее конец держал туземец, а второй в виде петли накинули на голову Дункану. Вторую петлю надели на шею Брионии, – третью – на шею дяди Набота, четвертую – на Нукса и пятую – на шею мне. Оставшуюся небольшую часть веревки держал в руках второй стражник, и мы оказались надежно связанными. Если бы кто-то из нас попытался бежать, он только затянул бы свою петлю, а может, петли других, и мог задохнуться…

Прекрасный способ держать нас, лишив возможности сопротивляться, и можете быть уверены, нам такая организация не понравилась.

Когда мы были таким образом связаны, вождь – кстати, это был «зеленый вождь» – строго приказал нам идти. И мы, как скованные цепью осужденные преступники, вышли из темной хижины во двор.

Глава 21. Жертва

Сложные приготовления к «суду» над нами, несомненно, были лестными, но мы были не в настроении оценивать издевательское внимание санблас.

Обширное пространство перед дворцом было заполнено молчаливыми индейцами; их было так много, что мы поняли: они собрались со всех частей страны.

Стражники провели нас через плотные ряды зрителей на свободное место в центре, где сидел на скамье Налиг-Над; за ним группа его приближенных вождей. По сторонам от этой любопытной группы сидели на земле несколько женщин в платьях с зелеными полосками. У ног короля те же красивые мальчик и девочка, которых я видел при первом знакомстве с владыкой.

Но это не все. На открытом пространстве справа от короля между двумя сильными стражниками стояла Илала. Руки девушки были связаны за спиной, но глаза не закрыты повязкой. На ее красивом гордом лице улыбка. Когда мы остановились перед ней, она ясным голосом по-английски сказала:

– Мужайся, белый вождь. В смерти, как и в жизни, Илала твоя.

Гневно зашумели туземцы, понимавшие по-английски. Король с мрачным выражением на выразительном лице посмотрел на свою дочь.

– А я принадлежу Илале, – спокойно ответил Дункан Мойт, улыбнувшись своей возлюбленной.

Я гордился смелостью своих товарищей в этом трудном испытании. Бриония и Нукс выглядели достойно, они казались спокойными и равнодушными. Дядя Набот улыбался и с интересом наблюдал за каждой сценой этого драматического представления, а изобретатель был так хладнокровен, словно все собрались, чтобы воздать ему почести. Не знаю, как я сам вынес это испытание, но помню, что мое сердце билось так быстро и громко, что я побоялся, как бы это не услышали и не решили, что я испугался. Возможно, я действительно боялся, но в то же время был возбужден, потому что мне пришло в голову, что я в последний раз в жизни вижу солнце и дышу теплым южным воздухом. Я жалел себя, потому что был молод и мне еще многое предстояло пережить.

Казалось, первой будут судить Илалу, потому что у нее более высокий статус, чем у чужаков.

Обвинял ее король, и говорил он спокойно и убедительно. Но постепенно его речь становилась все более страстной и яростной, хотя он пытался убедить слушателей, что долг обязывает его присудить Илалу к наказанию. Как бы ни действовали его слова на подданных, нас он не убедил. Это был отец против дочери, но, может быть, ненависть короля к белым заставила его осудить своего первого ребенка, иначе он предпочел бы, чтобы эта красивая девушка, стоявшая у его ног, оставалась его преемницей.