Маленькая кондитерская в Бруклине

Было уже почти восемь часов, когда она вставила ключ в замок входной двери. Снаружи Софи увидела, что у Беллы горит свет. Может, стоит заглянуть и спросить, не хочет ли Белла выпить? После нескольких приятных часов она сомневалась, что стоит провести остаток вечера в одиночестве.

Поднимаясь по лестнице, она услышала шорох и удивленно подняла голову. Тодд поднялся на ноги, каждый дюйм его тела выглядел усталым и потерянным.

– Тодд! Что ты здесь делаешь?

Что случилось? Разве он не должен был быть с Эми?

– Мне очень жаль. – Его голос дрожал от сожаления.

Софи недоуменно вытаращила глаза.

Мятая рубашка, взъерошенные волосы и покрасневшие глаза. Вид у него был такой подавленный, что Софи захотелось крепко обнять его, но она неуверенно отстранилась. Долго злиться было несвойственно ей от природы, и она не пинала мужчину, когда он падал, но его сегодняшнее безразличие разрушило ощущение легкого товарищества между ними. Это было больно.

– Как давно ты здесь? – Она старалась говорить бесстрастно и отстраненно.

– А который час?

– Без десяти восемь.

– С шести.

Приятное головокружение от шампанского и уютного вечера мгновенно исчезло.

– С шести!

Она протиснулась мимо него, чтобы открыть дверь в квартиру. В окна проникали лучи предзакатного солнца, отбрасывая золотистые квадраты на пол.

– Тебе лучше войти.

Бросив сумочку на диван, она попыталась взять себя в руки, прежде чем повернуться к нему лицом. От вечернего сепиевого света круги у него под глазами казались темнее, и как бы ей ни хотелось обнять его и стереть напряженные морщинки вокруг рта, она сдержалась.

Тодд стоял, окруженный пылинками, пляшущими в лучах скользящего солнечного света, и выглядел потерянным и неуверенным. Один только взгляд на него причинял ей почти физическую боль, но все растаяло, когда он подошел к ней и протянул руки.

– Обними меня, Софи. Ты так мне нужна.

Как она могла его прогнать? Он смотрел на нее таким затравленным взглядом. Когда ее руки легли ему на талию, он сразу же притянул девушку к себе, уткнувшись головой в ее шею, прильнул с оттенком отчаяния. Она поцеловала его в щеку и обняла, крепко обняла. Несмотря на все случившееся, ее охватило ощущение, что она вернулась домой.

– Они… – Его голос сорвался, и она почувствовала, как он вздрогнул в ее объятиях… у него перехватило дыхание. – Марти… Они отослали его.

– О, Тодд!

Сердце у нее растаяло от его горя. Она еще какое-то время обнимала его, чувствуя, как он пытается взять себя в руки. Когда Тодд успокоился в ее объятиях, она подвела его к дивану, толкнула вниз, как тряпичную куклу, а потом села рядом и взяла его за руку. Они сидели касаясь друг друга головами, пока он не выпрямился и не поцеловал ее в щеку.

– Спасибо, англичанка, – прошептал он.

Она сжала его руку.

– Ты можешь рассказать мне, что случилось?

Кивнув, он глубоко вздохнул.

– Когда я приехал, папа с мамой устроили настоящий скандал, угрожая развестись. И это прямо при Марти. Притом обвиняли друг друга в его поведении. – Тодд поморщился. – Говорили, мол, он сущее разочарование, позор семьи. – Он уронил голову на руки. – Это было ужасно. Папа сказал, что собирается отправить Марти в военную академию, мол, это научит его дисциплине. Там не будет никаких компьютеров. Никаких контактов с внешним миром. Мол, там из него сделают человека. Привьют ему нужные ценности. Я провел у них весь день, и все наконец успокоилось. Бедный малыш был совершенно измотан. Свалился у себя в комнате. Я сидел с ним, пока он не уснул. Тодд закрыл глаза. – А потом был разговор с отцом. Я сорвался. Сказал ему и маме, что всему виной их дерьмовый брак. Сама понимаешь, ни к чему хорошему это не привело. Черт, это было просто ужасно. Я остался на ночь и проторчал там все воскресенье. Но когда я уезжал, то думал, что убедил отца, что военная академия – это не выход, что, возможно, тут нужна помощь психотерапевта. Мол, пусть Марти походит на сеансы. Они как будто купились. – Его губы горько скривились. – Конечно же, купились. Походы к психотерапевту – это часть нью-йоркского стиля жизни. Но я думал, что, по крайней мере, вмешаются профессионалы и скажут, в чем на самом деле проблема, а к профессионалам-то родители могут прислушаться. Последнее, что сказала мама, что утром поищет для Марти психолога. – Он посмотрел ей в лицо. – Мне очень жаль. Я так зол на своего отца. Так переживаю из-за Марти. Ему не понравится в военной академии. Я подвел его. Надо было раньше сказать родителям. Заставить их понять.

– Не думаю, что ты смог бы это остановить.

– Нет, возможно, и нет… Но я должен был написать тебе, позвонить, но я был как выжатый лимон, так вымотался, что не мог нормально думать.

Она провела большим пальцем по костяшкам его пальцев, и он одарил ее благодарным подобием улыбки.

– Все в порядке.

– А сегодня на работе… – Он поцеловал ее в лоб. – Я повел себя как последнее дерьмо. Я, наверное, перепугался.