Маленькая кондитерская в Бруклине

Этим утром он выглядел намного лучше, взгляд был не такой тревожный, а темные тени под глазами не такие заметные. Ее охватил привычный порыв желания, когда она увидела его обнаженную грудь и обернутое вокруг стройных бедер полотенце. Чувствуя себя женственной и ощущая укол удовлетворенной гордости оттого, что этот великолепный мужчина принадлежит только ей, знает он об этом или нет, она приподнялась и села, опираясь на подушку, и, прикрыв грудь простыней, взяла у него кофе.

– Спасибо.

– Нет, тебе спасибо. – Подавшись вперед, он убрал волосы с ее лица. – Извини…

– Ш-ш-ш. Который час?

– Семь.

Софи сделала глоток кофе.

– Мне нужно собираться на работу. Ты идешь сегодня в офис?

– Да, но не уверен, что мне удастся много сделать. Вчерашний день полетел псу под хвост, но мне нужно было чем-то заняться.

– Не знаю, мне показалось, что ты здорово отточил свои навыки жонглирования. – Попытка Софи поддразнить его улыбкой не совсем удалась.

Он поморщился.

– Прости, я…

На кончике языка у нее вертелась фраза: «Не волнуйся, я тебя прощаю», но это было неправильно, и ему нужно было знать. Если у нее хватило храбрости сказать, что она любит его, то хватит храбрости сказать, что он заставил ее чувствовать.

– Да, вот именно. Я знаю, ты был расстроен, но мне было больно. Что бы ни случилось, мы друзья. А так с друзьями не поступают. – С бескомпромиссным видом она вздернула подбородок.

Подняв ее руку, он поднес ее к губам и поцеловал костяшку большого пальца.

– Ты права. И ты такого не заслужила. Ты… слишком… – В его улыбке, когда он посмотрел на нее, была большая доля печали.

– Все в порядке. – Это прозвучало так… неадекватно. – Жаль, что я ничем не могу помочь.

– Ты уже помогла.

От его взгляда у нее участился пульс.

– Ты была рядом, когда я в тебе нуждался. Прошлой ночью. Спасибо. – Он переплел свои пальцы с ее и сжал их. – Но это не значит… что мне нужен был друг…

Софи затаила дыхание, она знала, что сейчас произойдет. Всматриваясь в его профиль, пока он изучал противоположную стену, как будто было нечто совершенно захватывающее в точке, где она сходилась с потолком, она поняла, что он боролся с тем, что она сказала ему прошлой ночью. Это было почти осязаемо.

– Ты сказала… – Он стиснул зубы. – Ты…

Свободной рукой она провела кончиками пальцев по тыльной стороне его ладони.

– Я сказала, что люблю тебя. – Ее голос был удивительно спокойным и ровным, хотя сердце бешено колотилось.

– Это. Да.

По какой-то причине она застыла, как будто он был оленем, которого она могла спугнуть.

Он повернулся к ней, лицо у него вдруг стало почему-то мрачным.

– Не стоит, я этого не заслуживаю.

– Тодд. – Ее голос смягчился, жалость к его замешательству перевесила все остальное. – Это мой выбор. – Вот только выбора не было. Во всяком случае, для нее.

Она увидела, как он снова сглотнул.

– Я все смотрю на своих родителей, которые раз за разом твердят, как сильно любят друг друга. А потом вдруг вцепляются друг в друга, метя в самые уязвимые места. Это похоже на поле битвы, где то, что их объединяет, дает им амуницию и понимание, как ударить по самому больному. Они даже не могут вести себя прилично перед другими людьми. Черт, у них все напоказ, на всеобщее обозрение. Ненавижу все это. Я не могу так жить. А вчера я сам поступил так с тобой. Я причинил тебе боль.

– Не намеренно. Тебе самому было больно. Есть разница. У многих людей счастливые отношения, но любовь действительно заставляет открыться для боли. Но риск того стоит, ведь столько всего прекрасного приходит, когда любишь сам и когда любят тебя.

– Я не хочу идти на такой риск. Большую часть своей жизни я провел, наблюдая за зоной военных действий, в которую превратился брак моих родителей. Это все равно что просить военного корреспондента бросить перо и взяться за оружие.

– Интересная аналогия. – Она могла бы придумать ответ получше.

– Софи, ты скоро уедешь домой, и да, я буду по тебе скучать. В этом я не сомневаюсь. Кто еще будет держать меня в узде? Но не влюбляйся в меня. Пожалуйста. Я этого не стою.

Она затаила дыхание, ей так хотелось сказать ему, что он ошибается, но то, как он упрямо сжал зубы, как в его полуулыбке сквозила печаль, заставили ее остановиться. Двадцать с лишним лет опыта так просто не преодолеешь. Все, что она могла сделать, – это поделиться с ним своей любовью, но она не собиралась отрицать ее существование.

– Тодд, – ее голос был тверд, – я все это знала, когда мы начинали. Любить тебя – это мой выбор. Ну, – она позволила себе улыбнуться, намеренно поддразнивая, – я ничего не могу с этим поделать. – Она погладила его бицепс. – Ты… в каком-то смысле… неотразим.

Уголок его рта дернулся.

– И довольно сексуален. И неплохо выглядишь. – Она понизила голос до шепота: – И в постели ничего.

Внезапно выхватив у нее из рук чашку, он опрокинул ее на кровать, прижимая всем телом.

– Что ты там говорила про «ничего»?

– Ну, более-менее…

Он провел рукой вниз по ее телу, скользя по соскам, вниз по животу, касаясь кожи, вниз между бедер и снова вверх, заставив ее стонать от внезапного желания.