Маленькие птичьи сердца

Глянцевую красную дверь дома Виты открыл высокий мужчина. Он был очень худощав, как подросток, и из-за этого выглядел моложе своих лет; дорогой костюм на такой мальчишеской фигуре смотрелся странновато. Он пригладил свои без того гладкие темные волосы, потянулся и пожал руку сначала мне, потом дочери. Когда он наклонился к нам, я ощутила исходивший от него пудровый запах, заполонивший весь коридор. Нейтральный мыльный аромат: так пахнут младенцы, которых усиленно посыпают тальком. Так пахнут и мужчины с чистыми розовыми ногтями и отутюженными пижамами, которые носят шелковые галстуки и платки с вышитыми монограммами. Я покраснела, вспомнив Виту в то утро, когда она пришла ко мне за молоком; пижама с монограммой принадлежала ему. Странно было осознавать, что я видела его домашнюю одежду до того, как мы познакомились. Он носил тонкие усики – именно такие усики я представляла у своего викторианского застройщика – и круглые очки в изящной оправе. Лицо у него было открытое, привлекательное и доброе.

– Сандей и Долли, как поживаете? Я Ролло, – так же как его жена, он акцентировал «я», словно его мы и ждали, его и надеялись увидеть. – Как хорошо, что вы обе смогли прийти. Прошу.

Он пригласил нас в дом широким элегантным жестом. Долли с ходу поняла его и пошла по коридору к двери кухни. Ролло подождал, пока я ступлю за порог, и я послушно зашагала между ними, как ребенок между родителями.

Виту я услышала еще в коридоре.

– Ты, значит, Долли! – громко проговорила она. – Ох, какая ты красавица! И тебе всего шестнадцать?

Я поморщилась: мне даже не надо было видеть реакцию дочери, я знала, что такой вопрос смутит и разозлит ее. Но войдя в открытую дверь, увидела, что они с Витой дружелюбно обнимаются. Они смеялись, и Вита, которая была значительно ниже Долли, потянулась к ее бедрам и сделала вид, что хочет одернуть ее платье.

С притворным неодобрением она щелкнула языком:

– Ох уж эти девчонки и их мини-платья! Хотя на тебе даже мой старый наряд будет сидеть как мини.

Она указала на свой экзотический наряд. На ней была длинная туника из тонкой шелковистой ткани. Такие платья женщины надевают поверх бикини на пляже в теплых странах, и действительно, под платьем просвечивало темное белье. Однако в сочетании с черными волосами, разделенными прямым пробором, загорелой кожей и изящными золотыми украшениями платье выглядело как роскошное вечернее.

– Вы прелестно выглядите, – сказала Долли серьезным тихим голосом; раньше я никогда не слышала, чтобы она говорила таким тоном.

Они смеялись и тихо переговаривались, и я не могла разобрать их слов. Долли сказала что-то про праздник, и я поняла, что она имеет в виду окончание экзаменов.

Я так хотела, чтобы они познакомились, но теперь, когда они вместе хихикали, чувствовала себя неловко, как будто это я тут никого не знала. Я-то надеялась, что встану между ними и представлю их друг другу, а они станут молча меня слушать, и я на миг почувствую себя такой же искристой и такой же лучезарной, как они.

Долли стояла ко мне спиной, а Вита повернулась и первой меня увидела.

– Жена! – воскликнула она. – Ты такая хорошенькая. А Долли очень на тебя похожа, – ее голос и взгляд были непривычно и нетипично серьезными, я выступила вперед и подставила щеки ее поцелуям, уже забыв, что не представила их с дочерью, как собиралась. – Пойдем, покажу вам дом. Или вы его уже видели? Том, наверно, вам показывал?

– Я бывала здесь, но давно. Еще до того, как Том его купил, – я с неловкостью вспомнила Фрэн и Артура: те жили здесь так долго, что я до сих пор считала этот дом их домом и не могла представить, что он принадлежит кому-то другому.

Вита прищурилась и пристально посмотрела на меня; догадалась ли она, что я не хочу говорить на эту тему? Видимо, догадалась, потому что взяла меня за руку и повела на экскурсию по дому. Долли последовала за нами. Как агент по недвижимости, желающий продать уродливый дом, Вита дала всем комнатам звучные названия – салон, будуар, уборная… Мы с Долли обе были ей очарованы, обе смеялись. Правда, сейчас мне кажется, что Долли тогда смеялась над относительно скромной обстановкой дома Тома. Такой же скромной, как у нас. Планировка первого этажа в наших домах была одинаковой, но спальни на втором у Тома были красивее; его жена с любовью их обставила, а наши спальни, за исключением комнаты Долли, всегда были функциональными, но безликими, как в отеле эконом-класса. А дом Тома сохранил атмосферу старинного отпускного жилья. Обивка мягкой мебели когда-то была яркой, но со временем выцвела, словно летом мебель подолгу находилась на солнце вместе с ее отдыхающими владельцами. Позолоченные уголки стульев, картинные рамы и зеркала тоже состарились; позолота благородно потускнела и покрылась черными пятнышками.

– Хочу такую же картину. Очень красивая. У Тома хорошая коллекция, – сказала Долли, когда мы стояли в спальне Виты и Ролло.