Маленькие птичьи сердца

Мы с Долли остались за столом и некоторое время, как обычно, молчали. Наверно, мы не имели права гадать, о чем они говорили на кухне, как моя мать или Король не имели права комментировать мои замечания о Сицилии, особенностях произношения или этикете.

– Значит, завтра ты едешь в Лондон, Долли? – спросила я.

Не улыбаясь, она кивнула и принялась есть десерт маленькими кусочками и без особого удовольствия. В отличие от своей тезки, моей сестры, Долли не любила сладкое.

– Ты ведешь себя глупо, мама, – проговорила она тихим и ласковым голосом, точно я была ребенком, с которым требовалось бесконечное терпение. – Испугалась трайфла, – она ударила ложкой в воздух и изобразила стон привидения. – У-у-у!

После десерта мы слушали любимую классическую музыку Ролло, а тот дремал на стуле, но иногда просыпался и критиковал тот или иной отрывок. Мы не комментировали музыку и не отвечали на его замечания, а вежливо молчали, словно ждали следующего раза, когда он заговорит, а в промежутке лишь коротали время.

– Почему Ролло так не терпится вернуться в город? – спросила я. – Я думала, вам обоим здесь нравится.

Вита пожала плечами и взяла стакан; она явно была не расположена отвечать.

– А я очень хочу поехать, – вмешалась Долли.

– Но вы передумали оставаться здесь надолго? – я продолжала расспрашивать Виту, не обращая внимания на Долли.

– Интересы нашей фирмы в Лондоне, дорогая; нам нужно поддерживать связи. Иначе упустим новые возможности для бизнеса. Мы берем на заметку офисную или коммерческую недвижимость, а такие здания разлетаются быстро. Они встречаются все реже и реже. Поэтому он надеется скорее передать «Лейквью» другим хозяевам: чтобы можно было работать над другими проектами. Возможно, в других регионах. С привлечением местных городских советов.

– Я ей все это объясняла, – встряла Долли. Вита молча на нее посмотрела. – Я так и сказала. Что Ролло интересуют контракты с муниципальными властями.

Но я так и не поняла, почему он потерял интерес к нашему городку, поэтому ждала, пока она продолжит.

Через некоторое время она проговорила:

– Он просто не хочет терять связи, понимаешь? Тебе, конечно, не понять, но недвижимость – это свой тесный маленький мирок, – она взглянула на меня безо всякого выражения.

– Но неужели нужно переезжать в Лондон? Ради работы?

– Работа! Работа – это так примитивно, дорогая, – голос Виты вдруг стал другим, чужим. Она улыбнулась, но тоже другой, чужой улыбкой, натянутой и сдержанной. – Так сказал бы Том, – с этими словами она окинула жестом элегантную гостиную, как будто Том был где-то здесь, а не в Лондоне со слабой здоровьем беременной женой и детьми.

Мы перевели взгляд на Ролло; тот спал, но выглядел по-прежнему безупречно в костюме и блестящих кожаных ботинках.

– Но Том работает, – заметила я, – как и Ролло.

Вита снова заговорила уже своим голосом, по-прежнему уверенным, но мягким и сладкозвучным; совсем не таким, каким она изображала Тома:

– Люди вроде Тома не работают. Не в привычном нам смысле, Сандей. Мы с Ролло не бедствуем, у нас много красивых вещей, но все равно нам не сравниться с Томом. Он старший из детей, ему достанется все семейное состояние. (Семе-е-ейное состоя-а-ание, протянула она.) А у Ролса есть свой старший брат. Ролсу не достанется ничего.

– Его родители его не любят?

Я не представляла, как можно не любить Ролло. Будь этот обаятельный человек моим сыном, я любила бы его безгранично и гордилась бы восхищением, которое он вызывал у окружающих. Это же все равно, что быть родителем всеми любимой знаменитости – хотя бы часть восхищения публики перепадет и тебе. Моя мать, конечно, ничего такого ко мне не испытывала, но, возможно, испытывала к Долорес. Как я к Долли.

Вита рассмеялась, но не легко и непринужденно, как обычно. Этот смех был сдержанным и кратким, как оскал недовольной экзотической собачки.

– Любят? Ролса? Конечно, они его любят. Ролса любят все.

Ролса любят все. Она произнесла эту фразу с благоговением, с каким Банни делала очередное горделивое заявление о клане Форрестеров. Потом Вита взглянула на Долли, и та согласно кивнула, словно они уже много раз обсуждали эту тему:

– Но поместье нельзя делить. Оно и отцу Ролса досталось лишь потому, что его брат умер, не успев вступить в наследство.

Долли наклонилась к ней ближе.

– Фредди, правильно? – она посмотрела на Виту, а потом на меня, потянулась ко мне и положила руку мне на плечо, словно собиралась сообщить плохую новость. Ее касание было легким. Рука казалась абсолютно невесомой и холодной; закрыв глаза, я бы даже не поняла, что она там. – Он застрелился, мамочка. Да, Ви? Еще до того, как Вита с Ролсом познакомились. Грустная история.

Вита угрюмо кивнула:

– Да, Долли. Очень грустная.

А я, глядя, как они сидели рядом с мрачными лицами и горевали по дяде Фредди, которого никогда в глаза не видели, вдруг поняла, что мне совершенно безразличны их чувства.