Маленькие птичьи сердца

– Ремонт идет полным ходом. Чиновники из городского совета оказались очень… – он задумался, размышляя, как сформулировать столь деликатный вопрос. – …доброжелательными. В совете работают хорошие люди. Они не чинят нам препятствий. Понимают, что в регион необходимо вдохнуть новую жизнь, что тут нужно новое мышление. Из «Лейквью» получится отличный комплекс апартаментов, – он вздохнул с подчеркнутым удовлетворением, как делал, пробуя новое вино, которое приходилось ему по вкусу.

– А сейчас там ведутся работы? – спросила я.

– Да. По крайней мере, пока, – он взглянул на Виту, а та посмотрела на него; ее лицо ничего не выражало, что было для нее необычно. Оно выглядело, как выглядят все лица, и это меня пугало; она словно спряталась за своими чертами. Лицо Виты нравилось мне главным образом из-за своей подвижности и выразительности; в ее присутствии я ощущала себя одной из вас. Людей, умеющих читать мысли. Ролло продолжал: – Но нам поступило очень выгодное предложение. Одна компания в Ланкастере хочет выкупить участки земли, когда планы будут готовы. Они же хотят заняться ремонтом главного корпуса.

– О нет! – воскликнула я. – И вы согласитесь? Долли расстроится.

Я повернулась посмотреть на ее реакцию; слышала ли она, что он сказал? Они с Витой смотрели на Ролло, и у обеих на лицах застыло выражение полной безмятежности.

– Что ж, – ответил Ролло, – предложение очень выгодное.

Он положил нож и вилку и сделал большой глоток. Проглотил вино, опустил бокал и положил руки на стол ладонями вверх, растопырив пальцы. Эта поза делала его похожим на проповедника или человека, который надеется словить что-то сыплющееся на него сверху. Он глотнул еще вина.

– Сделка освободит нас. Мы сможем в любой момент вернуться в город; не надо будет оставаться здесь и ждать конца строительства. Вите всегда легко удавалось приспособиться к загородной жизни, но не мне, – он поправил очки, сдвинув их выше на переносицу жестом, который неизменно казался мне милым, и пригладил волосы той же рукой. А потом посмотрел прямо на меня. Впервые на его лице не было даже намека на улыбку. – К сожалению, Сандей, мне не терпится скорее уехать. Я уже готов вернуться в город, – на миг мне показалось, что он говорит о том, чтобы поехать одному, что Вита останется со мной. Но он повернулся к ней и спросил: – Мы оба готовы, да, Квини?

Я мысленно пролистывала свою картотеку, ограниченный набор примеров человеческого поведения, с которыми я сталкивалась. Наш разговор начинал смахивать на прощание. Я вспомнила, как Король говорил о переменах к лучшему, о расширении компании и личном росте, но все эти ключевые слова означали, что он собирается бросить нас с Долли. Я вспомнила мрачное молчание Долорес перед смертью и последние разговоры с родителями, посвященные главным образом практическим моментам – что нужно сделать в саду, сколько платить молочнику и кто из соседей одолжил у нас ту или иную вещь. Но никто из них не смотрел мне в глаза, как Ролло, и никто не говорил, что готов уйти. Может, это простые и общие слова вовсе не означали, что все кончено? Они казались слишком простыми и одновременно слишком абстрактными и едва ли могли означать прощание.

– Но вы же останетесь на год? Вита сказала… или ты сам сказал… – я все еще мысленно пролистывала картотеку возможных интерпретаций и не помнила, кто из них это сказал и когда, но, кажется, они об этом говорили. Или подразумевали. – Помню, вы говорили, что хотели бы купить здесь дом. И не возвращаться в город… в Лондон. Никогда.

Вита похлопала меня по руке и наконец заговорила:

– Дорогая, мы еще даже не приняли это предложение. И не знаем, примем ли. Мы еще ничего не подписывали, – она взглянула на Ролло и несколько раз провела по лбу пальцем слева направо, будто разглаживая морщины. Этот четкий, выверенный жест напомнил мне жесты Дэвида, которые тот использовал в разговоре. – К тому же наш срок аренды на этот дом закончится лишь через несколько месяцев, Сандей. Ничего не изменилось.

– Слава богу, – воскликнула я, – а то мне очень хочется посмотреть, как вы с Долли отремонтируете апартаменты.

– Не переживай, – ответила Вита, и голос ее звучал странно глухо и словно доносился издалека. – Долли может помочь мне и с другими проектами.

– Вы что, собираетесь покупать еще дома? – я обрадовалась, что у них могут быть другие дела в наших краях. – Что вы задумали?

К тому моменту о еде уже все думать забыли. На ужин в тот вечер подали блюдо с необычным сладко-пряным вкусом: курицу с сахарными финиками и желтый рис с горошинками изюма. Я попробовала немножко и переключилась на булочки. Тарелка казалась нетронутой, но я знала, что мне никто ничего не скажет; я никогда не смогла бы объяснить хозяевам, почему меня это так радовало. Вита встала и принялась убирать тарелки с горячим. Одновременно встала Долли, взяла у Виты стопку тарелок и понесла на кухню.