Маленькие птичьи сердца

Долли задумчиво на них смотрела. Вспоминала ли она тот краткий период, когда мы с ее отцом жили вместе? Думала ли о том, что мы никогда не вели себя так? У нас не было своих маленьких ритуалов и реакций, предназначенных только друг для друга. Глядя на игривость Виты и Ролло, я понимала, что за время, проведенное наедине, они не успевали выразить свою привязанность друг к другу, и проявления этой привязанности выплескивались в общественное пространство, потому что их невозможно было держать при себе. Я вспомнила, как Долли сидела в кафе Джерре, когда была еще маленькая, ела мороженое маленькой ложечкой и торжественно расписывала мне, как Король любит свою новую жену. Потому что они без ума друг от друга. Это видно. Ты не видишь то, что вижу я, мамочка. Ты не видишь. Одновременно с ее голосом я слышала голос матери и представляла ее мрачную ухмылку: У тебя мозги набекрень, дочь. Долорес беззлобно вторила им, смеясь и откидывая назад белокурые волосы, с которых стекала вода: Кроме тебя, Сандей; что ты такое, мне невдомек.

– Сандей, – сказал Ролло, – давай расскажу, что это за закуски. Раньше мы такого не ели. Это…

Мы уже начали выбирать закуски с блюда, а он продолжал объяснять, суетясь над нашими тарелками, будто мы были младенцами, которым впервые давали попробовать разные пюре. Ролло был в ударе и развлекал нас как только мог: подкладывал закуски на тарелки и бесцеремонно забирал те, что нам не понравились, перекладывая их к себе. Я сразу поняла, что не смогу съесть ничего, кроме белой булочки, лежавшей рядом на блюдце. Я также знала, что никто ничего не скажет, когда будет убирать тарелки и заметит, что я не притронулась к еде. Я смотрела на Виту и Долли, которые смеялись вместе с Ролло и умоляли не накладывать им добавки, и больше ни о чем его спрашивать не стала.

После ужина Долли принесла кофе на подносе, поставила его на стол рядом с Ролло и посмотрела на террасу.

– Смотрите, еще тепло, – сказала она. – Пойдем на улицу, – она хотела взять поднос, но замерла и посмотрела на меня. – Ты не против?

Похоже, общение с нашими соседями научило ее обходительности, чего я раньше за ней не замечала. Я согласно кивнула и вышла за ней на террасу. Расставляя на узком садовом столике три маленькие чашечки, сливочник и кофе-пресс, она сосредоточенно хмурилась. Ролло с Витой вежливо проследовали за нами, точно это был наш дом и они находились у нас в гостях. Он кивнул, показывая, что можно налить ему кофе, и они принялись с интересом обсуждать кофе-пресс, который он недавно привез из поездки в казино в Довиле [8]. Дома Долли всегда варила кофе в кастрюльке, в той же, в которой варил его еще мой отец. Ее бабушка с дедушкой больше любили чай, а пресс Ролло, похоже, казался ей символом утонченности. Долли уже сообщила, что кофе в кастрюльке по сравнению с этим приспособлением – примитив и прошлый век.

– Вот поедем в город и купим тебе пресс в «Джон Льюис» [9], – беспечно проговорила Вита. – Сама выберешь.

– Нет, Ви, не надо, – возразил Ролло. – Я поеду во Францию и куплю ей самый лучший. Такой же, как у нас.

Я думала, Вита рассердится, что он ее осадил, но этого не случилось. Глядя на Ролло, она просияла, словно он только что оправдал ее самые оптимистичные надежды. Долли тоже ему улыбнулась; свойственные ей сдержанность и осторожность улетучились, и она поставила пресс и крепко его обняла.

– Спасибо, Ролс! Я буду каждый день им пользоваться!

Ролло откинулся на стуле и глубоко вздохнул; его грудь приподнялась, садовая гирлянда освещала его красивое лицо в темноте. На подносе лежали разноцветные птифуры, которые так любил Ролло. Мне принесли газировку со льдом в тяжелом хрустальном бокале. Я обожала их хрусталь за то, как тот оттягивал мне руку. Хрустальные бокалы на удивление тяжелы и выглядят живыми и доверчивыми; их вес вдвое больше, чем кажется на первый взгляд, как у спящего на руках младенца. Я такой тяжелый, шепчет хрусталь, потому что тебе доверяю. У Ролло с Витой всегда имелся запас газировки к моему приходу. Их забота казалась трогательной; раньше никто не относился к моим странным предпочтениям с таким пониманием. Они же знали меня, понимали, одобряли и даже потакали мне.