Маленькие птичьи сердца

День выдался необычайно ясным, и я знала, что Ричард и Банни захотят, чтобы гости вышли на улицу, в большой и ухоженный сад. Я угрюмо начала готовиться к предстоящим неудобствам и выбрала белую рубашку с длинными рукавами, свободную голубую юбку, темные очки и широкополую шляпу, хотя знала, что другие женщины наверняка наденут облегающие сарафаны, может, даже с открытыми плечами, чтобы показать ровный летний загар и крупные украшения. Я также знала, что на официальные торжества положено надевать шляпу, и от имени Эдит Огилви намеревалась пересчитать тех женщин, что явились без нее. Я знала, что некоторые из них будут так же пристально следить за мной и отмечать странности в моей речи и поведении, а потом явятся с ними к Банни, матери Короля, склонив голову и принеся ей сплетни, как подношение, в сложенных ладонях.

Долли надела объемную шляпку с белой лентой, темно-синее платье и нитку жемчуга. Все это выбрала и купила ее бабушка; наряд был слишком строгим для девушки и напоминал одежду в официальном стиле, которую любила сама Банни. Но даже в этом наряде дочь была прекрасна: на лице не было косметики, волосы под шляпкой распущены. Взрослое платье и жемчуг лишь подчеркивали ее юную красоту. Перед уходом мы неуклюже толкались в маленьком коридорчике нашего дома – не привыкли вместе ходить на торжества. Точнее, неуклюже толкалась я, а Долли вела себя спокойно и невозмутимо. Вечеринка, звездой которой она была, являлась для нее очередным приятным развлечением; общение с улыбчивыми гостями не требовало от нее усилий и не вызывало беспокойства. Она отличалась природной обходительностью и была такой всегда, еще до встречи с Витой и Ролло, но с тех пор, как она начала у них работать, ее манера общения стала еще более непринужденной. Сегодняшние поцелуи и поздравления она будет принимать с тем же милым и слегка удивленным видом, что и Вита. Если бы вечеринка предназначалась для кого-то другого, а не для моей дочери, я бы предпочла не ходить на нее вовсе. Я не хотела видеть ни Короля, воркующего со своей красивой женой, ни Ричарда и Банни, приветствующих своих друзей, которые все как один нетерпеливо тараторили что-то невнятное.

Но я не могла пропустить праздник, устроенный в честь Долли. Я уже представляла ее свадьбу: на ней наверняка будут те же гости, что сегодня, потому что Ричард и Банни захотят взять организацию на себя, а для них не было ничего важнее, чем угодить людям. Я буду ходить по коридору, как ходила сейчас, и наряд матери невесты будет примерно таким, как сегодняшний – вроде бы уместным, но все равно немного несуразным.

Я надеялась, что Ролло отвезет нас на вечеринку на машине, но они с Витой должны были приехать на ферму из Лондона. Вита не хотела ехать без Долли, но Банни настояла, чтобы день накануне вечеринки Долли провела на ферме и помогала с приготовлениями. Поэтому в отсутствие Виты заехать за нами пришлось Банни. Что подумают наши друзья, если увидят, как вы выходите из автобуса, сказала она и визгливо рассмеялась, впрочем, не улыбнувшись. Она открыла дверь для Долли подобострастно, как шофер. Я села сзади и слушала их разговор; мне всегда было интересно, что же они обсуждали, оставаясь наедине. Дочь никогда не рассказывала про бабушку, зато Банни всякий раз при встрече говорила о Долли; глаза ее блестели, а в голосе сквозила надежда, что она расскажет мне то, чего я пока не знала. Когда я разговаривала с Банни, я благодарила Бога за свое равнодушное лицо; даже Банни с ее острым глазом не могла понять, какую информацию я слышала в первый раз, а какая была мне известна. Мотор лендровера заговорщически тарахтел в такт их голосам. Я слышала, что Банни задавала вопросы, а Долли на них коротко отвечала, глядя в окно, что делало ее речь еще более неразборчивой. Когда мы подъехали к фермерскому дому, Банни выключила зажигание и некоторое время сидела не шевелясь, чтобы Долли успела полюбоваться широким крыльцом, на котором установили бело-розовую арку из живых цветов.

Долли наклонилась и поцеловала бабушку в щеку.

– Вижу, что вы здорово тут все украсили, – сдержанным, вежливым и абсолютно пустым голосом проговорила она; тон и похвала явно были позаимствованы у меня.