Маленькие птичьи сердца

Ролло поднял бокал, и мы все посмотрели на жену Короля; та вяло подняла свой бокал. Внешность у нее была миловидная, аккуратная и скучноватая – сияющая кожа, квадратные белые зубы. Думаю, от нее всегда пахло мылом и свежевыстиранным бельем. Родит она естественным путем, не пикнув, и уже через несколько секунд после рождения ребенка снова станет прежней; по крайней мере, именно этого хотел бы Король. Этого он ждал и от меня. Второй жене не пригодится команда медсестер с цепкими пальцами, чтобы те держали ее под флуоресцентными лампами, как когда-то держали меня. Чтобы вы себе не навредили, сказали они потом, когда увидели, как я осматриваю оставленные ими синяки.

Я представила новую жену в тихой, мягко освещенной палате; вот ей вручают малыша, туго спеленатого, похожего на пчелу. Я понадеялась, что новая жена сразу узнает его маленькое личико, как я когда-то узнала Долли. Сразу поймет: это же ты! И где ты был все это время? Я ждала тебя целую вечность. Я понадеялась, что Король будет часто брать малыша на руки, ведь Долли он совсем не брал, и теплая доверчивая тяжесть второго ребенка разбудит в нем такую нежность, что молодой жене тоже хватит. Я пожелала ей узнать того Короля, в существование которого я сама когда-то истово верила, но каким он никогда не был.

Ролло и Король увлеклись обсуждением каких-то специфических сельскохозяйственных методов. Ролло говорил что-то вроде: «Ну разумеется, лошадей нельзя подпускать к пашне». На что Король отвечал цитатой из своего дяди, опровергавшей эту теорию, а затем рекомендовал другой подход к возделыванию земли. Ролло же в деталях расписывал, почему европейские фермеры не одобрили бы этот метод. Со стороны они казались школьниками, спорившими, чей папа лучше. Может, все богатые люди так спорят, подумала я; выступают от имени других людей, чтобы не приходилось признаваться в своих отличиях.

Вита рассказывала жене Короля о своей подруге, у которой родился ребенок.

– …несколько лет, да, – уловила я. – Ее звали Аннабел, – я напряглась, услышав это имя. – Милая девушка, хорошая подруга, но… – она угрюмо покачала головой, замолчала и глубоко вдохнула через нос. Протяжно выдохнув, снова заговорила, уже тише: – Случившееся изменило ее до неузнаваемости, – она склонила набок голову и округлила глаза, словно поверяла жене Короля самый сокровенный секрет. – Она о-о-о-чень изменилась, – прошептала она.

Она о-о-о-щень изменилась, тихим убаюкивающим тоном прошептала я.

Жена Короля наклонилась к Вите и внимательно прислушалась, словно та ее о чем-то предостерегала. Но Вита уже опять улыбалась и продолжала более веселым громким голосом:

– Разумеется, после родов она несколько недель не могла ходить! И у нее до сих пор маленькое недержание, когда она смеется… впрочем, теперь она редко смеется, все время ходит уставшая. У младенца колики. Он все время вопит. А что поделать – дети! Но ты, – она замолчала и одарила жену Короля своей самой обезоруживающей улыбкой, – ты прирожденная мать. И ребенок – такое счастье! – она снова замолчала и насупилась. – Счастье ведь? – ответом на ее вопрос было молчание. Затем жена открыла было рот, но Вита похлопала ее по руке. – Знаю, знаю, – очень ласково проговорила она голосом, не похожим на свой собственный. Затем улыбнулась мне, как диктор новостей, закончивший зачитывать трагичную новость и переходящий к приятной. – Пойдем напьемся, Сандей, – она бросила взгляд на жену Короля. – Ах, прости. Пригласила бы с нами, но… – она сделала очень грустное лицо и указала на живот жены, обрисовав рукой круг гораздо больше его реальных размеров. Мы двинулись к бару, а Вита крикнула через плечо: – Но все равно поздравляю! Удачи!

Жена Короля неуверенно улыбалась, растворяясь вдали; она часто моргала, точно ее слепило солнце. Издалека ее фигура казалась бесформенной; вблизи этого впечатления не было. Постепенно она превратилась в кружок, в планету с тоненькими и невесомыми ручками и ножками. Король взял ее затянутую в перчатку руку своей рукой, словно боялся, что она улетит в небо, а я представила, что внутри нее на самом деле воздух, а не братик или сестричка моей дочери, и она норовит взлететь, как воздушный шарик, а Король удерживает ее внизу, и его красивое лицо искажено тревогой.

У бара Вита взяла меня за руку, и наши пальцы переплелись.

– Какая жуткая кошелка! Господи! О чем он только думал, дорогая?