Маленькие женщины

Четыре сундучка, встав рядом под окно,
Тусклы от пыли и источены годами,
Старинна форма их, заполнены руками
Детей, что стали взрослыми давно.
Четыре ключика над ними, тоже в ряд,
На выгоревших ленточках висят,
Когда-то ярких, радостно цветных, –
Мы с детской гордостью привязывали их!
Четыре имени – по одному на крышке –
Искусно вырезаны ножиком мальчишки,
Под ними, спрятаны, истории лежат
Счастливой шайки четырех девчат.
Бывало, здесь играя и вдруг замерев,
Мы слушали милый, знакомый напев,
То тихий, то громкий, звучавший нам с крыши:
То капли дождя, мы любили их слышать.
«Мег» на первой крышке – красиво и приятно,
Внутрь гляжу с любовью, крышку приоткрыв:
Сложены с заботой, очень аккуратно,
Так милы вещицы, как хозяйка их.
Здесь мирной жизни Мег страницы,
Дары ребенку и девице,
Невесты платье и жене строка,
Ребенка прядь, а вот – два башмачка.
Но нет здесь игрушек, их все унесли,
Чтоб в новые игры включиться могли,
И старое с новым в единстве опять
Поможет Мег в новые игры играть.
О мать счастливая! Я знаю,
Ты слышишь на исходе дня –
Та колыбельная родная
Приходит в каплях летнего дождя.
«Джо» – на следующей крышке,
Весь в царапинах узор,
А под нею – куклы, книжки,
Птички, кролики, мартышки – беспорядочный набор.
Трофеи из сказки, с волшебной земли,
Где лишь юные ноги скитаться могли,
Мечты о будущем, что не осуществились,
О прошлых радостях, что вовсе не забылись.
Стихи полудописаны, безумные рассказы,
Апрельские послания, теплы и холодны,
Дневник капризной девочки, и выспренние фразы,
И признаки старения – прядь ранней седины.
А женщина одна под опустелой крышей,
Ей слышится напев, что грустью сердце жжет:
«Достойной будь любви, любовь к тебе придет,
Ты в каплях летнего дождя ее услышишь!»
О Бет моя! Всегда пыль сметена
С той крышки, где твое сияет имя,
Она слезами вымыта моими,
Моей рукою вытерта она.
Святая Бет! Она покоится во мраке,
Канонизировала смерть ее для нас,
Любовно мы храним в домашней раке
Все, что от детства сберегла она.
Вот колокольчик тот, что был в ее руках,
Но редко так звенел, последний чепчик милый,
Екатерина, вверх на ангельских крылах
Влекомая от гибельной могилы, –
Офорт, висевший на ее дверях.
И песни те, что пело нам святое то дитя
Без жалоб на свою темницу боли…
Для нас, оставшихся в земной юдоли,
Они звучат как капли летнего дождя.
У последней же крышки заманчивый вид,
Надпись и сказочна, и верна:
Благородный рыцарь держит свой щит,
Буквы – «Эми» – и злато, и голубизна!
А под крышкой – сетки для волос мятежных,
Туфельки для бала, отплясавшие свое,
Засохшие цветы, хранимые так бережно,
И веер, погрузившийся в благое забытьё.
Смешные валентинки от поклонников прежних,
Пустячки, что, однако, влияли порой
На дéвичьи страхи, на стыд и надежды –
Свидетельства жизни ее молодой.
А теперь ее сердце доставило ей
Чувства много прекрасней и много верней,
В каплях летнего дождика, как пленительный зов,
Слышен звон ей венчальных колоколов.
Четыре сундучка, встав рядом под окно,
Тусклы от пыли и источены годами,
Четыре женщины и счастьем, и бедами
Научены любить, страдать, работать заодно.
Родные сестры, мы на час не расставались,
Держась друг друга. Но из нас одна
Ушла скорее всех. Для тех же, что остались,
Навек дороже сделалась она:
Хоть то нечасто повелось от века,
От Бога больше в ней, чем ждешь от человека!
Ах, пусть те сокровенные архивы
Откроются родительским очам,
Напомнят о былых часах счастливых
И о делах, что к чести были нам.
О жизни ясной, что как музыка звучит,
Духоподъемно души возбуждает,
Пусть песня радости взлетает и звенит
И ярко солнце после дождика сияет.