Маленькие женщины

Холм, где стоял колледж, Парнас и старый Плам заполонили жизнерадостные лица: студенты, преподаватели и гости сновали туда-сюда в радостном возбуждении. Каждого сердечно приветствовали, вне зависимости от того, являлся ли он в роскошном экипаже или приходил пешком, чтобы полюбоваться, как умненький сын или дочь получают положенные почести в этот счастливый день, венчающий тяжкие труды заслуженной наградой. Мистер Лори с женой входили в комитет по приему гостей, и их изысканный дом был переполнен. Миссис Мег, при которой состояли Дейзи и Джози, пользовалась большим спросом среди студенток: помогала добавить к туалету последний штрих, надзирала за приготовлением закусок, руководила украшением комнат. У миссис Джо тоже был хлопот полон рот: во-первых, она была женой президента колледжа, во-вторых – мамой Теда: потребовались весь авторитет и хитроумие этой энергичной дамы, чтобы заставить его надеть парадный костюм.

И не то чтобы он возражал против парадной одежды – вовсе нет; Тед очень любил хорошо одеваться и, благодаря высокому росту, уже отлично смотрелся во фрачной паре, подаренной ему приятелем-денди. Выглядел он в ней довольно уморительно, но все равно надевал ее, невзирая на насмешки приятелей, и втайне вздыхал по цилиндру – но тут суровая мама решительно сказала «нет». Тед уверял, что в Англии мальчики носят цилиндры уже в десятилетнем возрасте и это «жутко красиво», но мама лишь отвечала, утешительно погладив его рыжие вихры:

– Дитя мое, ты и без того выглядишь так, что животик надорвать можно, а если напялишь еще и цилиндр, кому-то из нас двоих придется бежать из Пламфилда, подальше от насмешек и презрения. Довольно и того, что ты выглядишь как призрак официанта, и не проси о самом нелепом головном уборе, какой существует на свете.

Тед, которому было отказано в этом благородном знаке мужественности, залечил душевные раны, напялив непомерно высокий и твердый воротничок, а также галстук, вызвавший изумление у всех дам. Эта выходка стала своего рода отмщением жестокосердной маменьке, ибо его воротнички уже довели прачку до отчаяния – с ними каждый раз что-то было не так, – а завязывание галстука требовало такой несказанной ловкости рук, что трем женщинам приходилось подолгу трудиться, прежде чем, подобно Красавчику Браммелу[433], он отвернется от груды «отходов» с долгожданным: «Ладно, сойдет». Роб всегда был готов прийти на помощь в этой непростой ситуации, тем более что собственный его наряд отличался простотой, опрятностью и быстротой надевания. Тед же успевал, наряжаясь, впасть в неистовство, так что рычание, свист, приказы и стоны подолгу доносились из пещеры, где бушевал Лев и кротко трудился Агнец. Миссис Джо терпела, пока в воздухе не начинали летать башмаки и на несчастного помощника не обрушивался дождь из щеток для волос – после этого, из страха за жизнь своего старшенького, она бросалась на выручку и, остроумно сочетая шутку и властность, в итоге умудрялась убедить Теда, что он «писаный красавец», если и не «непревзойденный образец». В итоге Тед наконец-то выходил на люди, стиснутый воротничком, в сравнении с которым воротничок жалостного Билера из романа Диккенса[434] выглядел безделицей, не заслуживающей упоминания. Фрак был ему слегка велик в плечах, зато щедро открывал блестящую грудь, с которой под единственно правильным углом свисал изысканный носовой платок, что производило сногсшибательный эффект. До блеска начищенные остроносые ботинки красовались на одном конце «длинной черной прищепки для белья» – так именовала его Джози, – а юное, но крайне серьезное лицо – на другом, причем голова была закинута назад так, что, если сохранять эту позу долго, не избежать искривления позвоночника. Светлые перчатки, трость и – о, эта капля дегтя в бочке меда! – ужасная соломенная шляпа, не говоря уж об изысканной бутоньерке и часовой цепочке под ней, – дополняли наряд шикарного юноши.

– Ну как, стильно? – поинтересовался он у матери и кузин, которых должен был в тот день сопровождать вниз.

Ответом послужил взрыв хохота, прерывавшийся восклицаниями ужаса: дело в том, что Тед искусно закрепил на физиономии светлые усики, которые часто надевал на сцене. Они ему очень шли и, похоже, оказались тем единственным бальзамом, который смог заврачевать раны, нанесенные отсутствием вожделенного головного убора.

– Сними немедленно, безобразник! Что скажет отец, увидев такую умору в день, когда полагается вести себя самым благопристойным образом? – потребовала миссис Джо и попыталась нахмуриться, а про себя подумала, что среди всех ее знакомых юношей нет ни одного, который отличался бы той же красотой и оригинальностью, что и ее рослый сынок.

– Тетушка, пусть останутся! Они ему так идут! Никто не догадается, что ему еще нет восемнадцати, – воскликнула Джози, любившая все виды театрального грима.

– Папа не заметит, он будет занят важными гостями и девушками. А если и заметит, оценит шутку и представит меня своим старшим сыном. Куда Робу до меня, когда я в таком наряде!