Маленькие женщины

– До чего же она забавна, правда? Я и дня не вынес бы тут от скуки, если бы не было этой девчушки, чтобы меня развлечь. Если она когда-нибудь станет чопорной, я сбегу; так что, смотрите, не губите ее талант в зародыше, – сказал Тедди, хмуро поглядывая на Деми, который, сидя на ступенях, делал какие-то стенографические записи в блокноте.

– Вы с Джози – лихая пара скакунов, и нужна сильная рука, чтобы вами править, но мне это занятие, пожалуй, даже нравится. Джози следовало бы быть моим ребенком, а Робу – твоим, Мег. Тогда в твоем доме царил бы полный покой, а в моем все было бы вверх дном. Ну, а теперь, я думаю, мне следует пойти и рассказать новости Лори. Пойдем со мной, Мег. Небольшая прогулка пойдет нам обеим на пользу, – и, покрыв голову соломенной шляпой Теда, миссис Джо вышла вместе с сестрой, оставив Дейзи следить за оладьями, Теда мириться с Джози, а Тома и Нэн доставить немало неприятностей своим пациентам в следующие четверть часа.

Глава 2 Парнас

Название особняку было дано чрезвычайно удачно, и все богини искусств, казалось, проводили тот день дома, так как, когда миссис Джо и миссис Мег поднялись по склону к белоколонному зданию, их встретили живые картины и звуки, самые подходящие для жилища муз. Проходя мимо открытого окна, они заглянули в библиотеку, где председательствовали Клио, Каллиопа и Урания. Мельпомена и Талия развлекались в холле, где несколько молодых людей танцевали и проводили репетицию новой пьесы. Эрато гуляла в саду со своим возлюбленным, а в большом зале сам Феб дирижировал слаженным хором[153].

Аполлоном был наш старый друг Лори; Аполлоном далеко не юным, но по-прежнему красивым и добродушным. Время превратило своевольного мальчика в благородного зрелого мужчину. Забота и печаль, наряду с праздностью и счастьем, во многом помогли формированию его характера; а воплощение в жизнь пожеланий дедушки стало для него долгом, который он исполнял с особой преданностью. Некоторым людям полезно жить в довольстве; они цветут лучше всего под лучами солнца; другим требуется тень, и они, словно жесткие плоды, становятся мягче, когда их тронет мороз. Лори, несомненно, так же, как и Эми, принадлежал к первому типу людей, так что жизнь со дня свадьбы была для обоих чем-то вроде прекрасной поэмы – жизнь, не только гармоничная и счастливая, но и полная высоких стремлений, полезная и изобилующая проявлениями той прекрасной щедрости, которая может сделать так много, когда богатство и мудрость идут рука об руку с благотворительностью. Все в их доме отличалось скромной, не бросающейся в глаза красотой и комфортом, и здесь любящие искусство хозяин и хозяйка принимали представителей самых разных творческих профессий. Лори теперь вполне хватало музыки в жизни, и он был щедрым покровителем юных музыкантов. Эми имела своих протеже из числа честолюбивых молодых художников и скульпторов, а ее собственные занятия искусством стали ей еще приятнее с тех пор, как ее дочь подросла настолько, что смогла делить с матерью творческие труды и радости: Эми была из тех, кто доказывает своей жизнью, что женщины могут быть верными женами и матерями, не жертвуя при этом талантом, дарованным им для их собственного развития и для блага других.

Сестры отлично знали, где ее искать, и Джо сразу направилась в студию, где мать и дочь работали вместе. Бесс трудилась над бюстом маленького ребенка, а ее мать завершала отделку великолепного скульптурного портрета мужа. В том, что касалось внешности, время, казалось, остановилось для Эми: счастье помогало ей сохранять красоту молодости, а богатство дало светский лоск, в котором она нуждалась. Стройная и величественная, она показывала пример того, как простота может стать элегантностью благодаря вкусу, с которым выбирается платье, и изяществу, с которым его носят. Как кто-то сказал: «Я никогда не знаю, что надето на миссис Лоренс, но у меня всегда такое впечатление, что она одета лучше всех дам, присутствующих в комнате».

Она явно обожала дочь, что неудивительно, поскольку красота, о которой она всегда мечтала, была – во всяком случае, на взгляд любящей матери – воплощена в этом ее младшем «я». Бесс унаследовала от матери величественную, как у Дианы[154], фигуру, голубые глаза, прекрасный цвет лица и золотистые кудри, собранные в такой же классический узел на затылке. А так же – ах! вечный источник радости для Эми! – у Бесс были красивые нос и рот, той же формы, что у отца, но по-женски изящные. Строгая простота длинного и закрытого полотняного фартука вполне устраивала ее, и она трудилась увлеченно, отрешившись от всего окружающего, как все истинные художники, и не замечая, как нежно следят за ней любящие глаза матери, пока в студию не вошла энергичная тетя Джо с возгласом:

– Мои дорогие девочки, скорее бросьте ваши «куличики» и послушайте, что я вам скажу!