Маленькие женщины

– У меня готовы для тебя рекомендательные письма, сын мой. Они адресованы двум моим давним лейпцигским друзьям. Эти славные люди помогут тебе в новой жизни, которую ты начнешь в Европе. Я рад, что они будут рядом с тобой, Нат, так как в первое время на сердце у тебя будет тяжело из-за Heimweh[163], и тебе потребуется поддержка, – сказал профессор, вручая ему несколько писем.

– Спасибо, сэр. Да, я думаю, мне будет довольно одиноко, пока не начнутся занятия, но потом музыка и надежда добиться успеха помогут мне воспрянуть духом, – отвечал Нат, который одновременно и хотел, и боялся покинуть старых друзей и обзавестись новыми.

На вид он уже был молодым мужчиной, но его голубые глаза смотрели, как всегда, простодушно, его рот по-прежнему выдавал некоторую слабость характера, несмотря на заботливо отращиваемые небольшие усики, а высокий лоб явно свидетельствовал о творческой, музыкальной натуре юноши. Скромный, ласковый, исполнительный, Нат был, на взгляд миссис Джо, приятным, хотя и не блестящим свидетельством успеха ее метода воспитания. Она любила его, доверяла ему и не сомневалась, что он покажет себя с самой лучшей стороны, но не ожидала от него никаких великих свершений, разве что стимулирующее воздействие европейского образования и самостоятельная жизнь в чужой стране помогут ему усовершенствоваться как музыканту и стать более волевым мужчиной, чем на то можно было надеяться до сих пор.

– Я пометила все твои вещи – вернее, это сделала Дейзи, – и, как только мы соберем твои ноты, можно начинать упаковывать чемоданы, – сказала миссис Джо, которая так привыкла отправлять своих мальчиков в самые разные части света, что даже собрать кого-нибудь из них на Северный полюс оказалось бы ей вполне по силам.

Нат покраснел при упоминании дорогого для него имени – или то был последний отблеск заката на его довольно бледных щеках? – и его сердце радостно забилось при мысли о милой девушке, вышивавшей «Н» и «Б» на его скромных носках и носовых платках. Нат обожал Дейзи, и мечтой его жизни было достичь успеха в качестве музыканта и добиться согласия этого ангела стать его женой. Надежда на осуществление заветной мечты поддерживала его больше, чем советы профессора, заботливость миссис Джо или щедрая помощь мистера Лори. Ради Дейзи он трудился и ждал, черпая мужество и терпение в мыслях о том счастливом будущем, когда Дейзи станет хозяйкой в его маленьком домике, а он своей скрипкой заработает для нее состояние. Миссис Джо знала это; и хотя Нат казался ей не совсем таким мужчиной, какого она сама выбрала бы для племянницы, ей было ясно, что ему всегда будет нужна именно та разумная и нежная забота, которую может обеспечить ему Дейзи. А без этой заботы для него существует опасность стать просто одним из приятных и пустых людей, которые не добиваются успеха из-за отсутствия верного лоцмана, способного благополучно провести их корабль по жизни. Миссис Мег смотрела на любовь бедного мальчика с явным неудовольствием и не желала даже слышать о том, чтобы отдать ее дорогую девочку кому-то, кроме самого лучшего мужчины, какого только можно найти на земле. Она была очень добра, но при этом так непреклонна, как только могут быть непреклонны столь нежные души; и Нат бежал от нее за утешением к миссис Джо, которая всегда горячо защищала интересы своих мальчиков. Теперь, когда эти мальчики становились взрослыми, для нее начинался период совсем новых забот, и она предвидела, что с любовными историями, которые уже зарождались среди ее выводка, не будет конца как тревогам, так и веселью. Миссис Мег, как правило, выступала ее лучшим союзником и советчиком: чужие романы интересовали ее и сейчас так же живо, как тогда, когда она сама была цветущей девушкой. Но в случае с Натом она ожесточилась сердцем и не желала слушать никаких уговоров. «Нату не хватает мужественности, и так будет всегда; никто ничего не знает о его семье; жизнь музыканта тяжела; Дейзи слишком молода; пройдет лет пять-шесть, и, вероятно, тогда станет ясно, сохранятся ли их чувства. Посмотрим, что изменится за время его отсутствия». И это было ее последнее слово. В раздражении эта мать-пеликан[164] могла проявить немалую твердость, хотя ради своих драгоценных детей всегда была готова вырвать из груди последнее перо и отдать последнюю каплю крови.

Обо всем этом думала миссис Джо, глядя на Ната, пока тот беседовал с ее мужем о Лейпциге. Она решила постараться прийти к полному взаимопониманию с ним по этому вопросу, прежде чем он уедет, так как всегда говорила со своими мальчиками совершенно откровенно о тех испытаниях и искушениях, которые встречаются на пути всех молодых людей и так часто портят им жизнь из-за того, что некому сказать нужное слово в нужный момент.