Маленькие женщины, или Детство четырех сестер

Доктор Бангс явился вскоре, сказал, что у Бетси признаки начинающейся скарлатины, но обнадеживал, что она будет не сильна, хотя призадумался над рассказом об эпизоде с ребенком Гуммель. Удаление Эмми было во всяком случае потребовано им, рядом с выполнением некоторых мер предосторожности. Итак, она была немедленно снаряжена и отправлена в путь, под конвоем Лори и Джо.

Тетушка Марч встретила гостей с обычным радушием.

— Чего вам надо? — спросила она, смотря на них поверх очков, в то время, как попугай, сидевший на спинке ее стула, выкрикивал свое приветствие:

— Пошли прочь! Сюда мальчишек не впускают!

Лори отретировался к окошку, пока Джо объяснялась с хозяйкой.

— Так и следовало ожидать: еще бы вы таскались по разным нищим. Эмми может оставаться и заняться здесь чем-нибудь полезным, если она здорова — хотя, я и убеждена — судя по всему, что она занеможет. Не плачь, дитя, я ненавижу, когда хнычут.

Эмми как раз собиралась заплакать, но Лори потихоньку ухватил попугая за хвост и заставил его крикнуть в перепуге: «Не тронь моих сапог!» — так уморительно, что девочка расхохоталась.

— Какие известия от вашей матушки? — кисло спросила старуха.

— Отцу гораздо лучше, — отвечала Джо, стараясь сохранить хладнокровие.

— Неужели? Но это едва ли надолго; у Марча никогда не было большего запаса сил, — последовало доброжелательное рассуждение.

«Ха, ха, ха, никого спозаранок не хорони! Понюхивай лучше табачок! Прощай! Прощай!» — горланил попугай, вытанцовывая на спинке стула и сдергивая чепец с головы миссис Марч в то же время, как Лори теребил его самого за хвост.

— Замолчи, старая невежа! Джо, тебе пора домой — совсем неприлично тебе бегать по улицам в такой поздний час с этим сорвиголовой.

«Замолчи, старая невежа!» — гаркнула птица, порывисто кидаясь с своего насеста на сорвиголову, который трясся от подавленного смеха в продолжение последних речей.

«Не знаю, как я все это вынесу», — думала про себя бедненькая Эмми, оставшись наедине с тётушкой по уходе своих друзей.

— Убирайся вон, страшилище! — возгласил попугай, причем Эмми не могла уже больше сдержаться и заплакала.

ГЛАВА XVIII Тяжелые дни

У Бетси открылась скарлатина, и она заболела гораздо опаснее, чем подозревал кто-либо, кроме Анны и доктора. Девочки ничего не понимали в болезни, а мистеру Лоренцу не позволяли видеть больную, так что Анна во всем распоряжалась сама, и хотя деятельный доктор Бангс старался изо всех сил, но на долю доброй няни оставалось еще много дела. Мегги сидела дома из боязни заразить Кингов; она занималась хозяйством, ощущая сильное беспокойство и некоторые угрызения совести, когда приходилось писать письма, не упоминая о болезни Бетси. Она не могла согласиться с тем, чтобы следовало обманывать мать, но ей было приказано слушаться Анны, а Анна и слышать не хотела «беспокоить миссис Марч из-за таких пустяков». Джо денно и нощно ухаживала за Бетси, что было не трудно, так как Бетси была очень терпелива и переносила свою болезнь, не жалуясь, пока могла владеть собою. Но настало время когда, в припадках бреда, она начала говорить хриплым, отрывистым голосом, играла по одеялу, принимая его за свое любимое маленькое пианино, силилась петь, причем ее распухшее горло не пропускало ни одного звука; не узнавала более окружавших её, называла их не теми именами и умоляющим голосом звала мать. Тут Джо совсем испугалась, Мегги стала упрашивать, чтобы ей позволили написать всю правду, и даже Анна объявила, что она подумает об этом, хотя теперь еще нет опасности. Письмо из Вашингтона еще прибавило им беспокойства: мистер Марч заболел снова и еще долго не могло быть речи о возвращении домой.

Как мрачны казались теперь дни, как грустно и пусто в доме, и как тяжело было на сердце у сестер, пока они ждали и работали в то время, как тень смерти носилась над их некогда счастливой кровлей! Теперь особенно, сидя одиноко над своей работой, на которую часто капали слезы, Маргарита понимала всю ценность таких вещей, которых не купишь ни за какие деньги: любви, спокойствия и здоровья, словом — всех благ жизни, выпавших на ее долю.