Маленький оборвыш

- Славно пахнет, - сказал Рипстон, вдыхая душистый пар, распространявшийся вокруг.

Я перешел на ту сторону улицы и пошел за ними; я был довольно далеко, однако мог ясно видеть, как Рипстон взял один из больших ломтей, поднес его ко рту и откусил от него кусок, ах, какой большой кусок!

Я подходил к ним все ближе и ближе, наконец так близко, что мог слышать, как они едят. Я слышал, как Рипстон втягивал и выпускал дыханье, чтобы остудить забранный в рот слишком горячий кусок. Когда он поворачивал голову, я даже видел удовольствие, блиставшее в его глазах.

Когда они начали есть, на капустном листе было всего пять ломтей; теперь каждый из них уже доедал по второму.

- Люблю я пудинги Блинкинса, - сказал Рипстон, - в них так много сала!

- Это правда, - отвечал, облизываясь, Моулди. - Они все равно что с мясом.

- Мне уж, пожалуй, и довольно! - заметил Рипстон. - Пудинг такой сытный!

- Конечно, не ешь насильно, - засмеялся Моулди, - я и один справлюсь с последним куском.

Я не мог выдержать.

- Моулди! - воскликнул я, положив руку на его плечо. Дайте мне кусочек!

- А, это ты? - вскричал Моулди, увидев меня. - Что, верно, бегал домой посмотреть, не примут ли назад, да тебя выгнали?

- Или ты, может быть, ходил на базар и выдал нас? - спросил Рипстон.

- Никуда я не ходил, я все шел следом за вами. Дайте мне кусочек, будьте так добры! Если бы вы знали, как я голоден!

- А разве ты не знаешь, что красть нехорошо? - подсмеивался безжалостный Моулди, засовывая в рот последний кусок своего второго ломтя. - Как же ты хочешь, чтобы я кормил тебя ворованной едой? Ты еще, пожалуй, подавишься.

- Мы же решили, что всем будем делиться, - сказал я, видя, что мне не разжалобить Моулди.

- Да, конечно, я и теперь не прочь от этого, - возразил он. - Но ты хочешь есть с нами пудинг, а не хочешь с нами воровать. Так нельзя. Не правда ли, Рип?

- Да он просто, может быть, не понял, в чем дело, - заметил Рипстон, который был гораздо добрее своего товарища. Если бы ему хорошенько все объяснить, он, может быть, и не сплошал бы. Правда, Смитфилд?

И Рипстон дал мне последний оставшийся у него кусочек пудинга. Что это был за кусочек! Никогда в жизни не едал я ничего подобного! Такой теплый, вкусный! А на ладони Моулди лежал на капустном листе дымящийся ломоть, из которого могло выйти по крайней мере десять таких кусочков.

- Так как же, Смитфилд?

Моулди уже подносил ко рту последний кусок. Рипстон знаком остановил его. Кто съест этот кусок? Все зависело от моего ответа.

А я со вчерашнего завтрака ничего не ел, кроме скудного ужина.

- Конечно, - смело отвечал я, - я бы не сплошал.

- Значит, теперь, когда ты знаешь, в чем дело, ты не станешь плошать?

- Не стану.

- Ну, и отлично. Дай ему этот кусок пудинга, Моулди. Он, кажется, ужасно голоден.

- Нет, постой, - возразил Моулди. - Я не буду есть этот кусок, - он спрятал его в карман куртки, - но пусть Смитфилд прежде заработает его и докажет, что говорит правду. Пойдем.

Мы пошли назад в Ковентгарден. Я держался поближе к тому карману Моулди, где лежал пудинг, и не отставал от товарищей.

Когда мы подошли к рынку, Моулди огляделся кругом.

- Видишь там ларек... между столбами, где стоит человек в синем переднике? - спросил он меня. - Там расставлены корзины с орехами.

- Вижу.

- В первой корзине миндальные орехи. Иди туда, мы подождем тебя здесь.

Я понял, чего требовал от меня Моулди. Он хотел, чтобы я пошел и наворовал из корзины орехов. Я уже решил, что приобрету себе порцию пудинга во что бы то ни стало, и не колебался, хотя сердце мое сильно билось, пока я подходил к ларьку. С этой стороны ларек был завален грудами цветной капусты и зелени.

Подойдя поближе, я понял, что мне нужно обойти его кругом и приблизиться к орехам. Я притаился за грудой капусты; продавец орехов разговаривал с покупателем, повернувшись ко мне спиной.

Женщина, торговавшая капустой, тоже сидела спиной ко мне. Она обедала, держа свою тарелку на коленях. Корзина была доверху наполнена орехами.

Я запустил руку раз, другой, третий, насыпал себе полный карман и затем, выскочив из узкого прохода, в котором стоял, пошел к Моулди и Рипстону, выглядывавшим из-за столба.

- Славно, Смитфилд! - воскликнул Моулди. - Я все видел. Ты напрасно уверяешь, что не знаешь дела! Молодец! Вот тебе твой пудинг!

- Мне бы так чисто никогда не сработать! - заметил Рипстон.

- Тебе? - с презрением вскричал Моулди. - Да если ты воображаешь, что ты можешь своровать хоть в четверть так хорошо, как Смитфилд, так ты ужасный хвастун. Я бы сам не сумел стащить орехи так ловко, как он. Но, конечно, в других вещах ему со мной не сравняться, - прибавил он, вероятно, боясь, чтобы я не слишком возгордился.