Маленький оборвыш

Моулди замолчал, но он дышал очень тяжело. Видно, что ему хотелось поговорить. Он попробовал покликать Рипстона, но тот, вместо ответа, громко захрапел.

Он позвал меня, но мне не хотелось разговаривать, и я притворился, что сплю.

А на самом деле мне не спалось. Прижавшись мокрою от слез щекою к коленям Рипстона, я думал о своем прошлом, о бегстве из дома и о том, что ожидает меня в будущем. Лучше бы я выдержал потасовку миссис Берк! Лучше бы я вернулся домой, когда Джерри Пеп схватил меня! Отец отстегал бы меня ремнем, но теперь все было бы уже кончено, я лежал бы в теплой постели и баюкал бы маленькую Полли, Конечно, боль от побоев еще не прошла бы, но в эту минуту я готов был вынести всякое мучение, только бы меня перенесли в наш переулок, в дом № 19, и простили бы мне все мои прегрешения.

Бедная маленькая Полли! Я не мог думать о ней без слез, а между тем она не выходила у меня из головы.

Может быть, она убилась о каменные ступени лестницы и теперь лежит в комнате одна, без движения, мертвая. Эта последняя мысль была так ужасна, что остановила мои слезы. Я вспомнил свою мать, вспомнил тот вечер, когда она умерла, и тот день, когда ее похоронили.

Вдруг послышались тяжелые шаги. Подростки и мальчишки, игравшие в карты, бросались к фургонам, крича:

- Туши свечи! Идут крючки!

Я знал, что крючками называют полицейских, и мне вдруг стало страшно. Наверно, миссис Берк донесла полиции о моем побеге, и теперь меня разыскивают!

Зачем я не лег подушкой! Тогда бы меня не видно было из-под других! Шаги приближались. Трое полицейских подошли к нашему фургону, Я задрожал всем телом, и на лице у меня выступил холодный пот. Один из полицейских вскочил на колесо и осветил наш фургон ярким светом фонаря.

Но вот он соскочил вниз, и я вздохнул свободнее.

Они ушли все трое, разговаривая о своих делах, и шум их шагоз слышался все слабее и слабее. Мало-помалу все звуки стихли, кроме храпения спящих и писка крыс. Я заснул.

VI

Товарищество "Рипстон, Моулди и К°"

Я спал крепким сном, когда "подушка" вывернулась из-под меня, и голова моя ударилась о дно повозки.

Я протер глаза и заметил, что Моулди уже встал. Кругом было полутемно; мне казалось, что полицейский осветил нас фонарем всего минут пять тому назад.

Я чувствовал себя усталым и измученным, как будто совсем не спал, и потому без дальних рассуждений опять свернулся в углу, подложив себе руку под голову.

- Чего же ты, Смитфилд? - вскричал Рипстон. - Поворачивайся! Разве ты намерен целый день сидеть здесь?

- Да теперь еще не день, - проворчал я. - Какой же день, когда так темно!

- Глупости ты мелешь! Вставай и смотри, как светло! Солнце уже взошло; полезай сюда, так сам увидишь!

Кругом все было темно; но там, куда указывал Рипстон, видно было что-то, с первого взгляда похожее на блестящий серебряный шар. Присмотревшись лучше, я понял, что это просто круглое отверстие, в которое врываются солнечные лучи. Через это светлое отверстие видна была вода реки, подернутая мелкою рябью и сверкавшая под лучами солнца. Виден был клочок голубого неба и нагруженная сеном барка, медленно двигавшаяся по течению.

- Пойдем,- сказал я, перекидывая ногу за стенку фуры, пойдем туда, где светит солнце. Чего нам сидеть здесь в темноте!

- Всякий идет, куда ему дорога, - ворчливо ответил Моулди. - Иди туда, если хочется!

- А вы с Рипстоном разве не пойдете?

- Мы пойдем туда, куда всегда ходим, - в Ковентгарден. Что нам делать около реки?

- Может быть, он идет собирать кости, - заметил Рипстон.

- Хорошее дело! Получать по медному грошу за фунт, да еще когда наберешь этот фунт? А барочники приколотят. Они думают, что всякий идет на берег воровать уголь. Ты за костями, что ли, Смитфилд?

- Нет, я этого дела не знаю.

- Так что же ты думаешь делать?

- Мне все равно. Мне надо только что-нибудь заработать себе на хлеб. Я думал взяться за "лаянье". Ведь это хорошо, а?

Оба мальчика переглянулись и засмеялись.

- С чего это ты вздумал? - спросил Моулди. - Разве ты уж у кого-нибудь лаял?

- Нет, я так только - пробовал, учился. Помните, вчера на рынке?

- В самом деле? Э, да у тебя славный голос!

Мне было очень приятно слышать эту похвалу.

- Значит, ты думаешь, - спросил я у Моулди, - мне удастся найти себе хозяина и заработать этим хлеб?

- Хозяина ты, может быть, найдешь, - отвечал Моулди, - а уж насчет хлеба... - Он сделал выразительный жест рукою. Мы попробовали это дело, да и многие наши знакомые мальчики пробовали, - ничего в нем хорошего нет. Правда, Рип?

- Еще бы, - подтвердил Рипстон. - Что за жизнь? Встанешь поутру, еще совсем темно, должен везти тележку на базар, потом присматривать за тележкой, пока хозяин закупает разные разности. Если он торгует овощами, надо их мыть и раскладывать, а потом шляться целый день и кричать по улицам.

- Вечером, - подхватил Моулди, - весь товар сложат в одну корзину, и опять надо бегать с ним да орать, пока не погаснут огни во всех домах. И за все это что ты получишь? Только что покормят!

- И кормят-то не всегда, - прибавил Рипстон.