Маленький принц и его Роза. Письма, 1930–1944

Любовь моя к вам питает меня, словно плодородная земля. Я не хочу знать, что говорят друзья, ваши друзья. Я верю вам, вам я верю, я верю, что могу дать вам счастье, и мы будем с вами счастливы, мой дорогой. Я уже отдала вам свою жизнь. И даже если вы вернетесь с одной лапкой и будете ворчуном, я буду рассказывать вам разные история. Вчера, когда я вас читала, я сказала себе: раз мои письма не доходят к нему, как только я перееду за город 16 июля, я начну писать истории, которые буду ему рассказывать. Я запишу их и буду читать вам вслух, когда вам будет грустно или вы будете сердиться, потому что, когда вы сердитесь или вам грустно, трудно придумывать истории. А когда я вам прочитаю историю, вы растрогаетесь, и я не буду паниковать, что я столько разных вещей не понимаю. Потому я кричу, когда не понимаю, почему так, почему это? И еще я спросила: если Тоннио по-настоящему меня любит, почему он побежал к идиоту Ламоту[321] в те последние минуты, которые мог отдать мне? Зачем он устроил такой шум, что я не могла с ним поговорить? Не знаю, до сих пор… И вот почему я до сих пор хожу на одной лапке… Но вы увидите, Тоннио, у меня получится вас успокоить, мой дорогой. Я отправлю вас в ваш тенистый сад, и вы будете ходить там большими шагами, пока я готовлю вкусный суп, который насытит ваш искрящийся звездами мозг. Мой взрослый муж, принадлежащий мне, мой муж, я хочу хозяйничать в твоем сердце, в твоем теле. Я просила тебя об этом, когда была такой молодой, такой непредсказуемой. Но это было правдой, да, правдой. Для меня ты всегда был моим супругом, которого послало мне небо и которого я должна беречь своими молитвами и всей душой. И ты, мой супруг, ты тоже часто меня защищал. И поскольку я верила в тебя, мы и стали теперь счастливой семьей. И если я оплакиваю твое отсутствие и твои отлучки… это чтобы сильнее радоваться нашей будущей весне. Знаешь, пусть люди говорят… плохо, хорошо, о тебе, обо мне! Мы будем довольны собой, когда дойдем до конца дороги. Мы ненадолго сворачивали с нее, чтобы нас огранили, как драгоценные камни, чтобы мы лучше узнали себя, чтобы теснее сошлись друг с другом.

Хочу рассказать тебе немного о своем доме на озере Джордж. Мне надо поехать «в горы» из-за горла и астмы. Доктор не посоветовал моря (если бы набралась мужества, поехала бы этим летом в Мексику). Мысль, что я буду так далеко от тебя, меня парализовала, и я боялась из-за бумаг с обратной визой… В общем, я решила остаться в Америке, это в шести часах от Нью-Йорка на поезде. Я нашла старый Бевин Хаус на озере Джордж[322], дом почти в руинах, но для меня он такой новый, такой красивый, а летом никакой комфорт мне не нужен. Озеро, чтобы я немножко купалась. (Если старая дама, которая смотрит за Ганнибалом, отдаст мне его на время, он будет меня охранять. Но за ним так хорошо ухаживают, ему нашли мадам Ганнибал, так что забирать его без тебя было бы неправильно! Может, я поеду его навестить на день или два. И потом он так много ест, что обходится очень дорого!) Дом на озере находится в двух милях от городка Лейк-Джордж. Мой хозяин, г-н Роберт Левит, будет привозить мне почту. Сам он живет в городе, у него агентство недвижимости, он снимает дома. Я плохо сегодня пишу, потому что много говорила сегодня по-английски у Виктории Тенже[323] с ее друзьями. (Они были очень милы со мной.) Я провела выходные у Виктории. Ее озеро прекрасно, но она решила приехать повидать меня в моем старом доме на озере Джордж. Я предупредила ее, что у меня нет слуг, что я делаю все сама, но им понравится. Я их вкусно накормлю, а они подметут дом. Потому что мне надо написать несколько картин, и я начинаю писать истории, чтобы тебя развеселить или растрогать, если ты будешь злиться. Потом будет поздно. Колдунье больше не хочется летать на метле, и мне придется самой стать ведьмой с метлой…

Милый, обнимаю вас крепко-крепко всеми лапками, ресничками и зернышками, которые хотят прорасти на ваших девственных землях.

(Далее приписка от руки)

Я получила твою телеграмму. Договорились, дорогой. Я не поеду жить к Ружмону. Не знаю, куда я поеду. Возможно, в октябре появятся квартиры. Сейчас снять невозможно. Нью-Йорк переполнен. Даже гостиницы. Андре Рушо пообещал мне помочь. Храни вас Господь! Целую вас, ваша жена

КОНСУЭЛО

162. Антуан – Консуэло

(Альгеро (Сардиния) июнь 1944)

Пишите АРО 512 или пересылайте

Любовь моя, передаю совсем коротенькое письмо товарищу, который едет в (нрзб), и он его там опустит. Я очень далеко. Не могу сказать, где я. Но я так близко к вам, живущей в моем сердце, милая моя Консуэло.