«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949

Универсального алгоритма расквартирования военнослужащих в землях и провинциях СЗО не было и быть не могло. В сильно разрушенном Берлине Штаб СВАГ разместили в тихом Карлсхорсте, районе берлинского административного округа Лихтенберг. Здесь же возник и военный городок. В Дрездене, где жилой фонд сильно пострадал от авианалетов союзников, Управление СВА федеральной земли Саксония пришлось расположить в королевском дворце. Там же на глазах у начальства проживала часть сотрудников722, остальные поселились компактно в пригороде. В Шверине в октябре 1945 года начальник УСВА генерал-майор М. А. Скосырев специальным приказом закрепил за сотрудниками жилье, занятое ими явочным порядком. И хотя в приказе Скосырева речь шла (по советскому стандарту) о комнатах723, сваговцы фактически разместились в отдельных квартирах. Служебные и жилые помещения военной администрации расположились в тридцати трех домах на двенадцати улицах города. Начальство выбрало улицу Юнгфернштиг. Здесь в доме № 1 в особняке площадью 460 кв. м жил сам генерал Скосырев, в доме № 3 – начальники военного и экономического секторов, занимавшие по три комнаты (по 66,7 кв. м), в доме № 4 в четырех комнатах (97,2 кв. м) поселился заместитель начальника УСВА, в доме № 5 – начальник политотдела (4 комнаты – 110 кв. м), там же проживали начальник канцелярии управления (41 кв. м) и старший переводчик (30 кв. м). Всего в пяти домах на Юнгфернштиг было расквартировано восемь человек. Один дом держали в резерве, видимо, для высоких гостей724. Высокопоставленные сваговцы, как нетрудно догадаться, предпочитали просторные хорошие немецкие квартиры или целые дома с полагающейся обстановкой. Выбор квартиры напрямую зависел от чина, должностного положения, предприимчивости и расторопности. Статус победителя требовал соответственного антуража.

Вопрос о ползучей бытовой «контрреволюции», проникающей в сознание советских людей через мягкие немецкие простыни и удобную мебель, в это время еще не был внесен в повестку дня, хотя советские нормы и правила категорически исключали подобную квартирную анархию. Поначалу только некоторые правоверные политработники сигнализировали о нависшей над «советскостью» угрозе. Они тревожились о бесконтрольных бытовых контактах сваговцев с немцами725. Но их особо не слушали. Сваговцы занимались обустройством своей жизни в Германии, вызывали семьи и искали жилье. Жизнь заставляла выбирать частные квартиры не только (и не столько) из-за неожиданно пробудившейся в людях тяги к роскоши. Многие цивильные работники приезжали в Германию, не имея даже сменного белья и постельных принадлежностей726. Поселившись у немцев, можно было об этом не заботиться. Не особенно комфортно чувствовали себя жильцы офицерских общежитий. Их жалобы на «бытовое неустройство имели массовый характер»727. В первые два года оккупации сваговцы достаточно свободно «перетекали» в обустроенные и обжитые немецкие квартиры. Проверки выявляли нарушителей728. Затем все затихало до новой ревизии.

Ситуация резко изменилась в 1947 году. 4 июля на партактиве СВАГ начальник Политуправления СВАГ генерал-майор И. М. Андреев потребовал как можно быстрее «сгруппировать» людей «в одном месте, как это сделано у нас в Карлсхорсте». Впрочем, и в Карлсхорсте в это время многие сотрудники продолжали жить вне военного городка729. Андреев с возмущением описывал, как низко пали те, кто поселился в одной квартире с немцами: «…они спят на немецкой кровати, едят его вилкой и ложкой, пользуются всем немецким и попадают в зависимость к немцу»730. Сваговским «индивидуалистам» припомнили все: как они снабжали немцев продуктами, обедали вместе с ними, играли в карты и фотографировались в обнимку731.

8 июля 1947 года появилось распоряжение заместителя Главноначальствующего СВАГ генерал-лейтенанта М. И. Дратвина. Было приказано все комендатуры, воинские части и учреждения СВАГ расположить в военных городках или в изолированных районах. Туда же в кратчайший срок следовало переселить всех, кто жил у немцев. Бессемейные и холостяки должны были переехать в общежития «по типу гостиниц»732. Требования изоляции от немцев, и раньше звучавшие в распоряжениях начальства, теперь стали политическим императивом. Попытка уклониться от переселения в «советскую колонию» превратилась в серьезный (политический!) проступок. Началось последовательное наступление на личное пространство советских людей, работавших в Германии, его сужение и ограничение.