Маленькое лыжное шале в Швейцарии

Они накрыли Амелию одеялом, и хотя Мина не была уверена, что это правильно, подложили под голову подушку. Амелия вообще не пошевелилась, и это пугало больше всего. Мина никогда раньше не видела никого настолько бледного и неподвижного, и ужас заставлял ее продолжать проверять пульс Амелии. Ее страх усиливался каждый раз, когда ей требовалось некоторое время, чтобы найти его слабое биение. Она боялась, что оно может прекратиться в любую минуту.

Дэйв отступил назад, в почтительном молчании сложив на животе руки.

– Как она себя чувствовала, когда ты уходил? – спросила Мина.

Он нахмурился.

– Она была… на самом деле она была какой-то притихшей, и теперь я понимаю, что за последние полчаса она будто сбавила обороты. Вчера она была занята, очень занята. То тут, то там. Сегодня она работала не так много, и когда я уходил, присела за стол. Она выглядела усталой. – Он поморщился и скривил рот. – Она все терла грудь.

Йоханнес и Мина обменялись серьезными взглядами. Они оба знали, что Амелия слишком много работает.

– Она никогда не присядет, – заметил Йоханнес. – Всегда должна все сделать сама. – Он убрал с лица Амелии выбившийся темный локон. – Я все время ей об этом говорил. – Он покачал головой, и Мина заметила, что его рука дрожит. Она положила руку ему на плечо, желая прикосновения другого человека и одновременно стремясь утешить его. – Упрямая девчонка. Думает, что может самостоятельно управлять миром.

«В подобных ситуациях можно произнести так много банальностей», – подумала Мина, но не смогла заставить себя произнести ни одной.

Наконец они услышали приближающийся вой сирены, но он казался таким далеким.

– Может, мне выйти на улицу? – предложил Дэйв.

– Да, – одновременно отозвались Мина и Йоханнес.

Очевидно, что он, как и она, не хотел покидать Амелию.

С уходом Дэйва они сидели в тишине, и Мина еще раз пощупала пульс Амелии, чтобы найти себе занятие и убедиться, что она сделала все, что было в ее силах.

Ее пальцы двигались вдоль запястья Амелии, медленно скользя по коже. Пульса не было. Пытаясь побороть подступающую панику, она сильнее сжала пальцы. Пульса по-прежнему не было.

– Кажется, у нее остановилось сердце. Пульс. Он исчез.

У нее пересохло во рту. ИСКУССТВЕННОЕ ДЫХАНИЕ. Вот что она должна сделать. Она вспомнила того надоедливого болвана и то, как сильно на него приходилось давить. Сколько нажатий? Два раза в секунду? Сцепить руки. Она представила себе ритм тренажера. Раз. Два. Раз. Два.

Она оттолкнула Йоханнеса и перевернула Амелию на спину, положив обе руки ей на грудь. Надавив на нее всем весом своего тела, она начала. Раз. Два. Раз. Два.

– Пульс. – Раз, два. – Проверь. – Раз, два. – Давай. – Раз. Два. Раз. Два.

Сирена все еще звучала где-то далеко.

Откуда-то из-за спины до нее донесся голос Люка. Раз. Два. Раз. Два.

Он заговорил с Йоханнесом, но тихо, чтобы не нарушать ее сосредоточенности. Она сконцентрировала все свое внимание на каждом нажатии.

– Раз. Два. Раз. Два.

Люк подошел и опустился рядом с ней на колени.

– Продолжай, у тебя отлично получается. Они скоро будут здесь. – Он стал считать вместе с ней. – Раз. Два.

Ее руки начали уставать, но она заставила себя продолжать.

– Дай мне знать, когда тебе понадобится, чтобы я заменил тебя. Я знаю, это утомительно. Ты блестяще справляешься.

В плечах и бицепсах у нее возникло ощущение жжения, в груди тоже ныло.

Мина продолжала в том же духе, сколько могла, напряженно прислушиваясь к сирене, которая, к счастью, звучала гораздо ближе. Но она не была уверена, что сможет продолжать.

– Люк.

– Да, все в порядке. Хочешь, возьму это на себя?

– Раз. Через секунду. Два. – Она беспокоилась, что надавливает недостаточно сильно, но была слишком напугана, чтобы остановиться. Люк придвигался все ближе и ближе, так что они оказались бок о бок.

– На мой счет «три» отодвигайся, и я возьму это на себя.

Она кивнула и вложила всю свою силу в последние нажатия, пока Люк, не сбиваясь с ритма, отсчитывал время.

Мина откинулась на корточки, ее руки болели, а колени пульсировали. Она наблюдала за тем, как танцуют пряди волос Люка, когда он уверенно нажимал руками на грудь Амелии. Слава богу, он здесь; она не смогла бы продолжать долго в том же духе – хотя кто знает, чего можно достичь, когда это абсолютно необходимо?

Выражение «сердце во рту» никогда не значило так много, как сейчас, когда она наблюдала, как Люк работает над неподвижным телом ее крестной. «Пожалуйста, пусть с ней все будет в порядке», – молилась она. Рядом с ней застыл Йоханнес, вцепившись пальцами в один из кухонных столов, костяшки стали белыми, застыли, как горный хребет, а рот превратился в излучавшую напряжение прямую, ровную линию.

* * *