Малый дом в Оллингтоне. Том 1

Кросби видел его при входе в гостиную, как видел всех лиц, находившихся в этой комнате, но ему казалось лучше не показывать вида, что он заметил лорда Дамбелло.

– А миледи, вероятно, еще наверху? – спросил он.

– Она обыкновенно является последней, – отвечала Маргеритта.

– Несмотря на то что ее всегда одевают три женщины, – заметила Александрина.

– Зато какой успех ее ждет, когда кончится туалет! – сказал Кросби.

– Разумеется! – с живостью подтвердила Маргеритта.

В эту минуту дверь отворилась, и в гостиную вошла леди Дамбелло. Моментально все пришли в движение, даже подагрик старый лорд приподнялся в своем кресле и, растянув губы в усмешке, старался казаться любезным и приятным. Графиня выступила вперед с выражением радости, сказала несколько любезных приветствий, на которые виконтесса отвечала просто одной только пленительной улыбкой. Леди Клэндидлем, толстая неповоротливая дама, оставила виконта и присоединилась к группе, собравшейся вокруг леди Дамбелло. Барон Погснеф, немецкий дипломат, скрестил руки на груди и сделал низкий поклон. Достопочтенный Джордж, простоявший четверть часа молча, заметил виконтессе, что воздух в гостиной должен показаться для нее холодным; леди Маргеритта и Александрина сказали несколько комплиментов своей милой леди Дамбелло, выразив при этом надежду на одно и умоляя о другом, как будто стоявшая перед ними «женщина в белом» была самой дорогой подругой их детства.

Действительно, леди Дамбелло была «женщина в белом», на ней надето было белое платье, убранное белыми кружевами, а другими украшениями служили только бриллианты. Она была одета великолепно, что, без всякого сомнения, делало честь тем трем искусницам, которые занимались ее туалетом. Лицо леди Дамбелло было так же прекрасно, но с каким-то холодным, невыразительным отпечатком красоты. Она шла по комнате плавно, бросая улыбки то на ту, то на другую сторону, но улыбки легкие, и наконец заняла место, указанное ей хозяйкой дома. Леди Дамбелло сказала одно слово графине и два – графу. Более этого она не размыкала своих губ. Все комплименты она принимала как справедливую дань. Она нисколько не стеснялась, нисколько не конфузилась своего молчания. Она не казалась дурочкой, да и никто не считал ее за дурочку, но взамен восхищения ею она ничего не дарила обществу, кроме своей холодной, ледяной красоты, своей гордой осанки и поступи, своего пышного наряда. Мы можем сказать, что она дарила много, потому что общество считало себя в величайшем долгу перед ней.

Единственным лицом в гостиной, на которого появление леди Дамбелло не произвело особенного впечатления, был ее муж. Впрочем, это происходило не от недостатка в нем энтузиазма. Искра удовольствия сверкнула в глазах его, когда он увидел торжественный вход своей жены. Он чувствовал, что составил партию, вполне соответствующую ему, как знатному дворянину, и что общество не могло упрекнуть его в выборе. А между тем леди Дамбелло была всего лишь дочь сельского священника, который не достиг ранга выше архидиакона.

– Как удивительно хорошо воспитала ее та женщина! – сказала Маргеритте графиня вечером в своем будуаре.

Под словами «та женщина» подразумевалась мистрис Грантли, жена священника и мать леди Дамбелло.

Старик-граф был очень сердит, потому что этикет повелевал ему вести к столу леди Клэндидлем. Он чуть не оскорбил ее, когда она любезно старалась помочь ему идти, видя его старческую нетвердую поступь.

– Какое нелепое обыкновение, – сказал он, – позволять двум таким старикам, как вы и я, помогать друг другу.

– Это относится до вас, милорд, – сказала леди, смеясь. – Я еще могу обойтись без помощи. – Действительно, леди Клэндидлем сказала совершенную истину.

– Тем лучше для вас! – проворчал граф, занимая за столом свое место.

После этого он старался забыть свою досаду в любезностях с леди Дамбелло, сидевшей по левую сторону от него. Когда граф улыбался, показывая зубы, и нашептывал различные пустячки хорошеньким молоденьким женщинам, то представлял собой феномен, которому нельзя было не удивляться. Каковы бы ни были эти пустячки при нынешнем случае, леди Дамбелло принимала их весьма равнодушно, изредка отвечая на них односложными замечаниями.

Вести к столу Александрину выпало на долю Кросби, и он был этим чрезвычайно доволен. Для него как будущего женатого человека было бы необходимо отказаться от знакомства с такими семействами, как семейство Де Курси, но ему хотелось, по возможности, оставаться в дружбе с леди Александриной. Какой бы прекрасной подругой для Лили была леди Александрина, если только возможна подобная дружба! Какую бы пользу принесли эти отношения милой Лили! Ведь ее прелести хоть и были очень велики, но он все же допускал, что в этой девушке чего-то недоставало: умения держать себя и говорить, которое некоторые люди называют светским лоском. Лили, наверное, могла бы многому научиться от леди Александрины, и, разумеется, именно это убеждало Кросби и заставляло его быть приятным Александрине при нынешнем случае.