Малый дом в Оллингтоне. Том 1

– Да, он нарушит, душа моя, если ты подашь ему надежду, – сказала замужняя сестра с чисто сестринским расположением.

Глава XVIII. Первое любовное письмо Лили Дейл

Ложась спать, Кросби гордился собой. Он сумел отразить подготовленную против него атаку, не сказав ни слова, за которое бы его мучила совесть. Так, по крайней мере, говорил он в то время самому себе. После его слов все дамы в замке должны были заключить, что, вероятно, вопрос о его помолвке с Лилианой Дейл еще только решается, и что в настоящую минуту ничего серьезного нет. Однако же поутру его совесть была уже не так чиста. Что подумала бы и сказала Лили, если бы узнала обо всем? Осмелился бы он объяснить ей или кому-нибудь другому действительное состояние своей души?

В то время как он еще лежал в постели, зная, что через час ему снова предстояло бороться с опасностями своей роли, он чувствовал, что ненавидит замок Курси со всеми его обитателями. Было ли между ними хотя одно существо, которое можно бы сравнить с мистрис Дейл и ее дочерями? Он презирал и Джорджа, и Джона. Он проклинал хозяина дома. Что касается графини, Кросби был к ней совершенно равнодушен, считая ее за женщину, с которой хорошо иметь знакомство, но которая и дома, и в Лондоне была известна не более как госпожа замка Курси. Что касается дочерей графини, то он смеялся над всеми ими, даже над Александриной, в которую, казалось, был влюблен. Может, он питал к ней некоторого рода любовь, но эта любовь никогда не затрагивала его сердца. Он умел оценить каждую вещь по достоинству, умел оценить и замок Курси с его привилегиями, и леди Дамбелло, и леди Клэндидлем, и все, все вообще. Он знал, что был гораздо счастливее на Оллингтонской лужайке и гораздо довольнее самим собой, чем в великолепных чертогах леди Хартльтон в Шропшейре. Леди Дамбелло могла быть довольна всеми этими вещами, даже в самых сокровенных уголках своей души, но он ведь не леди Дамбелло. Он знал, что для него есть что-то лучшее, доступное ему.

Несмотря на это воздух Курси был для него слишком тяжел. Осмысливая сложившиеся положение, он считал себя за человека, пораженного проказой, от которой нет исцеления, и потому совершенно зависящего на всю жизнь от развития этой болезни. Бесполезно было бы для него говорить самому себе, что Малый оллингтонский дом лучше замка Курси. Сатана знал, что небо лучше ада, но он признал для себя более подходящим второе, а не первое. Кросби подсмеивался над леди Дамбелло и даже в кругу ее друзей употреблял самые резкие слова, какие только могло приискать его остроумие, несмотря на то для него дорога была привилегия находиться с ней в одном и том же доме. Такова была дорога жизни, на которую попал Кросби, и он сам себе признавался, что борьба за желание уклониться от этой дороги будет ему не по силам. Все, что лишь слегка беспокоило его во время пребывания в Оллингтоне, приводило его в ужас под сенью замка Курси.

Не лучше ли ему бежать из этого места сейчас же? Он сознавался самому себе, что раскаивался в своем обещании жениться на Лилиане Дейл, но все же решился во что бы то ни стало выполнить это обещание. Он по долгу чести был обязан жениться на этой «девочке», и потому сурово смотрел на драпировку над его головой, уверяя себя, что он человек честный. Да, он готов пожертвовать собой. Дав слово, он не хотел отказаться от него. Он был слишком для этого благороден!

Но благоразумно ли он поступил, отклонив умный совет Лили, когда она говорила ему в поле, что лучше было бы для них обоих разлучиться? Он не хотел признаться самому себе, что отверг ее предложение, собственно, потому, что не имел достаточно твердости характера, чтобы принять его в ту же минуту. Нет. Он был слишком добр в отношении к бедной девушке, чтобы воспользоваться ее словами. В таком роде он рассматривал это дело в своем сердце. Он был совершенно предан Лили, и теперь результат оказывался тот, что они оба на всю жизнь будут несчастны! Он не мог бы жить счастливо с семейством при ограниченных средствах. Он знал это очень хорошо. Никто другой, кроме него самого, не был бы в этом деле более строгим судьей. Но теперь было слишком поздно исправлять недостатки прежнего воспитания.

В этом роде он рассматривал свое положение, лежа в постели, причем один довод противоречил другому снова и снова, и каждый из них приводил его к убеждению, что помолвка была для него несчастьем!

Бедная Лили! В ее последних словах заключалось обещание, что она никогда не позволит себе сомневаться в его верности. В то первое утро после отсутствия Кросби она, пробудясь ото сна, много думала о взаимных клятвах. Как твердо желала она их выполнить! Какою бы преданной женой она была для него! Она бы не только любила его, но в своей любви служила бы ему, посвящая этому служению все свои силы и энергию, – служила бы ему в этом мире и, если возможно, в будущем.

– Белл, – сказала она, – я бы желала, чтобы ты тоже вышла замуж.

– Благодарю тебя, душа моя, – сказала Белл. – Может, когда-нибудь и выйду.