Мама

На нем была распашонка, надетая задом наперед, за­шитая настолько, чтобы пролезала голова. Рукава, кото­рые некогда казались такими широкими и длинными, теперь доходили только до локтей. Внизу распашонка едва прикрывала середину животика.

Размешивая кашу, Светлана все приговаривала:

— А хороший мальчик сейчас скажет: «Каш-ка!»

— Дай, дай!

— Нет, Димочка: каш-ка!

Димка вдруг приостановился, как бы прислушиваясь к чему-то происходящему внутри него, и зловещим голо­сом произнес:

— Кха!..

Но это было уже совсем другое слово, и имело оно со­всем другое значение. Светлана поспешно отставила кашу и выхватила Димку из кровати.

— Вот они, чудеса науки и техники! Смотри-ка, Надюша, до чего остроумно придумано: хозяйство электри­фицировано полностью!

Светлана обернулась. За забором стояли Надя и ее муж, Верочка сидела на плечах у отца. Они уже входили в калитку.

Надя сказала, улыбаясь:

— Алексей, ты лучше отвернись, будь деликатным.

— И не подумаю отворачиваться. Я сам отец. Светла­ночка, если нужно, давай я тебе помогу.

— Нет, нет, спасибо!

Тут же висел умывальник, вода нагревалась солнцем, и можно было обмывать Димку и самой мыть руки, не бегая в дом.

Управившись со всем этим и посадив сынишку в кро­вать, Светлана могла наконец поздороваться.

Гости были одеты по-праздничному. Алексей — в свет­лых брюках и белой шелковой рубашке, Надя — в очень элегантном платье; впрочем, на ней все казалось хорошо. На Верочке — пышное голубое платьице с кры­лышками.

И Светлане стало досадно, что Димка предстал перед ними в допотопной распашонке, правда очень чистенькой и хорошо отглаженной, но все-таки... Если бы знать, что придут...

И сама она была в красном ситцевом сарафане. Прав­да, тетя Леля утверждала, что сарафан ей очень к лицу: «Имей в виду, Светлана, красный цвет — твой цвет!»

Но сарафан уже полинял немного, а главное — стал коротковат... К тому же Светлана была босиком, а На­дя — в чудесных белых танкетках.

Светлана поймала на себе Надин взгляд, любопыт­ный, изучающий,— это был очень женский взгляд. Он как бы говорил: «Вот ты какая стала!»

— Маленькая мама! — ласково сказал Алексей.

Он показался Светлане еще более худым и высоким, чем прежде.

Димка сейчас же потянулся к Верочке, она разгляды­вала его с интересом.

— Надя, что же вы стоите? Садитесь. А вы, Алеша, вот сюда.

Надя села.

— Мне кажется, Светлана, твое положение почтенной матери семейства как бы сравняло нас годами. Говори мне «ты», даже неловко получается.

— И мне тоже, Светланочка, пожалуйста.— Алексей, наклонившись над Димкиной кроватью, с большим зна­нием дела показывал и «козу рогатую», и «шу, полете­ли» — весь несложный репертуар для самых юных зри­телей.

Надя спросила:

— Костя дома?

— Он купаться пошел.

Светлана вдруг вспомнила, что на речку Костя пошел в одних трусах и, разумеется, тоже босиком. Прошел не улицей, а огородами и вернется через боковую калитку, но все равно в дом ему, кроме как через террасу или через крыльцо, которое тоже на виду, не попасть.

А Константин и не думал искать незаметные пути. Во­шел неторопливо, с полотенцем на плече, приглаживая загорелой рукой мокрые волосы. И вдруг заметил гостей, когда отступления уже не было.

— Добрый день! Вы... извините меня за такой... уль­традачный вид!

— Ничего,— весело сказал Алексей,— июль месяц, форма одежды — летняя.

— К тому же вы с Димкой дополняете друг друга,— смеясь, добавила Надя.

Она смотрела на Костю весело, непринужденно. И в то же время это был опять очень женский взгляд.

Глупая мысль — Светлане вдруг показалось, что если бы Надя стала сравнивать... Ей всегда было странно, что Надя полюбила именно Алешу Бочкарева. Конечно, он исключительно хороший человек... Кстати, ни разу преж­де Светлана не видела его счастливым — всегда страдаю­щим, хотя он очень здорово умел это скрывать... Казалось, что он знает уже вперед, что Надя не для него, и как-то примирился с этим. Верочка похожа на отца — и это хо­рошо, потому что такой красивой быть, как Надя, даже страшно! А вот если сравнить Костю и Алешу... Никогда Костя не казался Светлане красивым. Пожалуй, и не мог­ла бы полюбить красивого мужчину. Красивый мужчина обычно знает, что он красив, и почти всегда немножко позирует, как актер. В Косте — другое. В Косте — муже­ственная привлекательность, о которой он сам и не подо­зревает,— может быть, потому, что его первая любовь бы­ла такой неудачной? Костя всегда остается самим собой.

Костя сказал:

— Вы меня извините, я все-таки пойду внесу кое-ка­кие дополнения в свой туалет.

Надя встала:

— Костя, погоди... Ведь мы сейчас уйдем. Мы собра­лись в лес, за земляникой (у нее была маленькая кор­зиночка в руках), и вот подумали: может быть, и вы присоединитесь?

— Я не знаю. Как, Светлана?

— Нет, нет, я никак не могу: мне же Димку кормить и спать укладывать.

Надя спросила:

— А если его тете Леле подкинуть?

— Она в Москву уехала.

— Может быть, ты, Костя, пойдешь? Светлана, ты его отпустишь?

— Разумеется! Возьми с собой кружку, Димке ягод наберешь.

... — Спи, Димок, спи, маленький. Папа вернется, папа тебе ягод принесет.