Мама кукол

Принялась задорно выплясывать под собственное пение Лизка. Она лихо передвигалась по полумесяцу сцены, обращаясь к малолетним зрителям. Нитки, прикрепленные к рукам и ногам, терялись на фоне оранжевого занавеса, отчего казалось, что Лизка двигается по сцене сама по себе. Но, разумеется, то была лишь иллюзия, и взрослые, стоявшие дальше всех на площади, могли видеть кукольницу, которая возвышалась позади ширмы, достававшей ей до груди. Она громко пела Лизкиным голоском, а руки двигались так быстро, будто и сама она танцевала. Вага, к которой крепились нити марионетки, юлой крутилась в ее руках. Ваги не участвовавших в танце кукол были закреплены на крюках, невидимых со стороны зрителей, и от этого чудилось, что недвижимые Гошка, Анфиска и Тяпка замерли на сцене, загипнотизированные заводной Лизкой.

Дети, сидевшие на брусчатке у сцены, пританцовывали, не в силах устоять перед задорным танцем. Многие вскочили и принялись отплясывать – хлопать в ладоши, топать, кружиться и громко подпевать. Вот она – магия кукол. Стоит потянуть за ниточку одну марионетку, как другие покорно поднимают руки, даже не имея веревок. А куклы Розы обладали этой магией в полной мере.

Тошка, Мишка, Тяпка и Гошка – ее мальчики.

Лизка, Муська, Дашка и Анфиска – ее девочки.

Ростовые куклы с идеально вылепленными глиняными лицами, с искрящимися стеклянными глазами и вечно взъерошенными, как у настоящих детей, волосами. Кукольные ангелочки, в которых Роза вложила душу, которых создала по образу и подобию реальных детей. Роза любила их всем сердцем, до боли в груди, до слез в глазах. Не могла налюбоваться, совсем как любящая мать. И куклы, в которых создательница вложила столько обожания, не могли не блистать на сцене, влюбляя в себя восторженного зрителя.

Доплясав, Лизка раскинула руки в победном жесте и поклонилась восхищенно замершей аудитории. Площадь взорвалась фейерверком оваций.

Роза зацепила Лизкин держатель за один из крюков и подняла освободившиеся руки вверх, повторяя за своей драгоценной марионеткой. Площадь захлестнуло второй волной оваций, куда более громкой и восторженной.

– Мама кукол! Смотрите, вон она! Мама кукол! – закричал мальчик, привлекая внимание вопивших рядом малышей, из-за малого роста не видевших женщину за ширмой.

– Мама кукол! – подхватила детвора и запрыгала на месте, желая хотя бы одним глазком поглядеть на волшебницу, в руках которой оживали висевшие теперь безжизненным кулем марионетки. – Мама кукол! Смотрите все, это же мама кукол!