Мама кукол

Лишь только за семьей закрылась дверь, Нина сбежала по лестнице, наскоро позавтракала еще теплыми оладьями, которые Юля заботливо укутала кухонным полотенцем, влила в себя обжигающе горячий кофе и выскочила на улицу, чтобы выгулять Альфа. Она могла бы выпустить его на прогулку одного, ведь тот, будучи весьма самостоятельным псом, отлично находил себе развлечения. Но Нина, сама себе в том не признаваясь, тянула время.

Она шла за Альфом по лесу, не обращая внимания, как тот зигзагом скакал за лягушкой. Вместо этого Нина смотрела на видневшееся между деревьев чердачное окно, точно на врага, которого никак нельзя упускать из виду, и ждала, что вот-вот увидит в нем лицо Эли. Эли или…

– Никакого или, – раздраженно одернула она себя. – Хватит вести себя как параноик.

И все же непокорный внутренний голос продолжал нашептывать сомнения. Почему Эля не ушла? Почему осталась в доме? С кем она была? Зачем выкинула ключ из окна? Боялась, что им кто-то воспользуется? Сможет отпереть дверь и выйти? Но зачем запирать кого-то в доме? Кто этот кто-то? Где он сейчас? Где Эля сейчас?

Нина сделала глубокий вдох, чтобы освободить голову от навязчивых мыслей. Не помогло. Те, как и прежде, вопили, перебивая друг друга. Она не удержалась и снова посмотрела на ненавистное окно.

Вчера Нина просидела в саду до позднего вечера. Даже Альф не выдержал и пошел домой в одиночестве. А она сжимала в руке Элькины ключи, глядела в стремительно темнеющее чердачное окно и ждала, когда тени за стеклом сформируются в незнакомый женский силуэт – с бледным лицом, длинными темными волосами и запутавшимися в них бутонами дикой розы. Но тени оставались неподвижными, а преследовательница сестры – невидимой. Весь год. Как и сама Эля.

Над головой Нины ярко горели звезды, в траве пели сверчки, но она оставалась слепа и глуха ко всему, происходящему вокруг. Мыслями она была на чердаке, одновременно желая оказаться там и боясь этого больше всего на свете.

«Уже слишком темно, а наверху нет света. Схожу завтра», – с облегчением решила она и лишь тогда нашла в себе силы оторвать от бортика фонтана онемевшую задницу.

– Ладно, идем, – позвала она Альфа, когда тот, громко пыхтя, вдавливал нос в грунт: нашел-таки лягушачье укрытие. – Перед смертью не надышишься.

Дом встретил девушку с псом непривычной тишиной. Они постояли у подножия лестницы и, переглянувшись, двинулись наверх. Прошли по коридору второго этажа и остановились у двери, которой в доме пользовались реже всего, – в кладовую, где пряталась лестница. Нина повернула старинную медную ручку, и дверь тихо отворилась.

«Слишком уж тихо, – мелькнула непрошеная мысль. – Если оттуда кто-то спускается по ночам, никто не услышит».

За дверью скрывалась тесная каморка, вдоль стен которой тянулись полки, где годами копились пыль и мумии насекомых. Узкая лестница посередине уходила вверх, на чердак. Нина без всякой надежды дернула за шнурок, который зажигал в кладовке свет. Пыльная лампочка не высекла из себя даже искру. Нина вздохнула и пошла вверх по скрипучим ступенькам.

Оказавшись на чердаке, она огляделась. Попыталась вспомнить, когда приходила сюда в последний раз, – десять лет назад, когда разделенная перегородкой детская превратилась в две девичьи спальни, а кукольный хлам объявили ненужным. Не пригодился он позже и подросшей Тоне, равнодушной к куклам. Единственное, что ее увлекало, – это динозавры. Даже на вопрос, кем хочешь стать, когда вырастешь, она всегда отвечала – динозавром.

Альф осторожно потянул носом воздух и громко чихнул.

– Будь здоров, мой хороший, – пожелала ему Нина. – Ну что? Давай осмотримся? Если что интересное найдешь, чихни.

Она приблизилась к окну, поглядела на сад с непривычного ракурса. Обернулась, задумчиво покусала ноготь и двинулась в сторону дубового гардероба. Распахнула дверцы, распихала в стороны висевшие на плечиках платья. Пусто. Снова оглядела чердак – где здесь можно спрятаться? Принялась взглядом ощупывать предметы. Сложенная гармошкой ширма, комод, покосившаяся тумба, кресло с обшарпанной обивкой, камин, еще один комод, письменный стол, несколько напольных ламп с разбитыми абажурами, детская кровать, колыбель, в которой пряталась одноухая лошадка-качалка, составленные друг на друга стулья и коробки, коробки, коробки. Нина подошла к камину, к топке которого была прислонена чугунная решетка. Потянула решетку на себя. Нет, не прислонена, приварена.

– Тут тоже пусто, – сообщила она Альфу, который, точно пылесос, втягивал запахи незнакомой территории.

Нина заглянула под кровать, под стол, за ширму, помяла на всякий случай подушки на кресле. Обошла башни из коробок, открыла самые большие из них.

– Никого тут нет, – оповестила она пса, когда тот в очередной раз чихнул. – Бедняга, надышался пыли. Ладно, хватит с нас на сегодня. Если Элька и прячется где-то в доме, то точно не здесь.

Нина окинула чердак прощальным взглядом. Может, что-то упустила? Взгляд зацепился за коробку, на которой черными чернилами было выведено короткое имя – «Аня».