Манекен за столом. Роман-антиутопия. Часть 1 (СИ)

Иногда в самый солнцепёк можно было увидеть на берегу какую-нибудь компанию, перекочёвывающую с места на место. Это мрачные ребята без личности, готовые на всё, с продубленной кожей, жестокими лицами и недобрыми улыбками.

Они брели по пляжу, осматривая пустые шезлонги, пинали пустые коробки, консервные банки и, превратившись в точки, скрывались вдали.

- Давай я погребу, - сказал я.

Я уселся на вёсла. Начинало припекать. Небо хранило чистоту и глубину, дул лёгкий бриз.

Берег скрылся в дрожащем мареве. Вокруг были только волны, тёмно-зелёные, прозрачные, упругие, и тысячи слепящих бликов между ними.

Я глубоко дышал, налегая на вёсла, и косился через плечо - не показалась ли суша?

Я заметил её, когда она была уже совсем близко - песчаная коса в этом месте была узенькой, размытой волнами, и издали её скрывали пенистые гребни даже самых низких волн.

Я и Лагуна тут же, почти одновременно, прыгнули в воду, раскинув руки, резко толкаясь от борта ногами, так, что лодка сильно вздрагивала, и, подняв каскад брызг, ушли в глубину. За нами потянулись воздушные пузыри.

Потом я вынырнул, схватился за борт лодки, подтянулся и влез в неё. Я притянул вначале одно весло, закрепил его, то же проделал с другим.

Я перегнулся через борт и стал смотреть. Сквозь толщу воды было видно, как по дну расползлись неясные солнечные круги и блики, и из них растут коричневые, и светло-коричневые, и светло-зелёные водоросли.

Они шевелились, и между ними, извивающимися, то замирая, то, словно по команде, быстро, с разворотом, передвигались стайки полосатых рыбок, будто их сдувало подводным ветром.

Я, по колено в воде, вытащил лодку на песок и стал осматривать поверхность. Вскоре Лагуна вынырнул и, отфыркиваясь, как морж, поплыл к берегу и вылез на него.

- Смотри, смотри, - негромко сказал я. - Смотри, кто там.

- Ага, - ответил Лагуна. - Вижу.

На косе росли, как на картинке, три пальмы, как три зонтика, с ручками, изогнутыми в разные стороны.

Под ближайшей к воде пальмой куковал, прислонившись спиной к стволу, молодой туземец. Он удил рыбу и заснул.

Десятки длиннющих бамбуковых удочек вытянулись рядом и уходили концами в воду - наверно, что-то клюнуло. Подбородок у туземца был где-то в животе, и толстые губы отвисли.

Это был очень молодой туземец, звали его Боб, мы его хорошо знали, и вот теперь он так безмятежно спал, и мы стояли рядом с ним в неподвижности, не зная, что бы такое устроить. Впрочем, размышляли мы недолго, переглянулись, кивнули друг другу понимающе, разом схватили туземца за руки, за ноги и, быстро дотащив его, проснувшегося и сопротивляющегося, до воды, бросили в набегающую волну. Боб заорал, как ужаленный, и с поразительной прытью выскочил на песок и погнался за нами.

Мы добежали до края косы и дружно прыгнули в воду и нырнули. Вода забурлила за нашими сверкнувшими пятками.

Боб нырнул следом.

Первым вынырнул я, там, где было по колено, и сел на дно, двигая руками. Прошла минута, была уже на исходе вторая, и тут, как гигантский поплавок, выскочил по пояс из воды Боб, тяжело дыша, взорвав вокруг себя поверхность. Он в недоумении посмотрел кругом, отплёвываясь, а потом заметил меня и поплыл ко мне.

Я было собрался дёрнуть по берегу, но в это время что-то с неумолимой силой потянуло Боба под воду. Он успел ещё издать какой-то короткий сдавленный возглас, и голова его скрылась. Я даже встревожился. Я подумал, что, может статься, какая-нибудь морская тварь подплыла близко к берегу и польстилась на дрыгающиеся голые ноги.

Вскоре волны вновь вспенились, показались три ноги, потом голова Боба, она глотнула широко раскрытым ртом воздух и скрылась.

Вслед за этим я увидел, что к берегу плывёт Лагуна, плывёт быстро, как торпеда - когда он вынырнул, непонятно. За ним гнался Боб, большей частью под водой, выныривая лишь за тем, чтобы набрать воздух.

Но Лагуна, сильный и выносливый, с хитрой рожей, выкарабкался из воды и припустил по берегу к далёким зарослям. Я, недолго думая, побежал туда же.

Боб вылез и опять погнался за нами, что было духу.

Солнце заливало всё вокруг - океан, чистый до самого призрачного дымчатого горизонта, пустой широкий берег с высоченными, растущими тут и там, до самых зарослей, королевскими пальмами, и наши фигуры, стремительно несущиеся вперёд друг за другом, молотя песок ногами.

Я быстро сообразил, что по дюнам бегать всё равно, что в мешке, и сошёл на влажную полосу у воды и быстро нагнал Лагуну. Тот бегал отлично, мне нипочём бы его так просто не догнать, но он долго пробыл в воде, устал, резко обернулся, и я налетел на него, мы оба упали, и сверху обрушился тяжело дышащий Боб.

Мы долго возились, всфыркивая от набивающегося в рот и в нос песка, взвизгивали, рычали, как волчата, боролись, а потом расслабленно откатились друг от друга и развалились на спине, разбросав в разные стороны руки и ноги.

Нас душил смех, весёлый, искристый, и минут десять мы смеялись, дёргаясь всем телом, будто от кашля, и беззвучный смех, от которого наливается кровью лицо, прорывался внезапно громким хохотом.