Манга и философия

В главе «Непрерывная идентичность» книги Льюиса «Ускользающее Я» (The Elusive Self) автор обсуждает идею множественных сознаний, и хотя в конце он приходит к выводу «одно тело — одна личность», он говорит «очевидно, что некоторые паранормальные явления всё же случаются» (стр. 82), когда он кратко затрагивает возможность телепатии и ясновидения. Он продолжает обсуждать шизофрению и личность в мире фантазий. Глава «Внутренний диалог» книги Уайли «Семиотическая личность» (The Semiotic Self) рассматривает наши отношения с другими, и сложность заключается в том, что можно оспорить, может ли мысль называться «диалогом» — не важно, идёт ли речь о неосознанном внутреннем диалоге или вызванном различными «посетителями».

Этот аргумент Уайли, что наши размышления можно назвать «диалогом», и идея внутренних «посетителей», с которыми мы эти диалоги ведём (как мыслительный процесс), можно соотнести с моделью отношений Казулиса в японской философии (что «когда я заглядываю внутрь себя… я нахожу также тех, с кем я нахожусь во внутренних отношениях» (стр. 338)). Однако это не является видом конфликта или сюжета, которые используются в манге, когда идёт речь об одержимости… они имеют в виду совершенно другое «Я» — другую индивидуальность в западном понимании — поселившуюся в тело персонажа. В «Наруто» (Naruto) Масаши Кишимото некоторые персонажи «одержимы» демонами, но эта одержимость значит здесь скорее «они используют их как сосуд, в котором находятся», чем то, что они «завладели ими». Демоны — это внешние порождения, которые могут поселиться в них и с которыми персонажи время от времени могут обсуждать какие-то вопросы как с отдельными существами. В манге Отта Юми и Обата Такеши «Хикару и Го» (Hikaru no Go) в главного персонажа вселяется призрак давно умершего человека. Однако призрак существует не внутри него, а вовне, он просто присоединён к нему таким образом, что всегда находится рядом с персонажем. Они разговаривают так, как это делали бы два отдельных человека.

Даже комиксы, которые имеют дело с диссоциативным расстройством личности, темными внутренними личностями или разницей между публичным поведением и частными мыслями, нечасто изображают эту тонкую разницу и с большой неуверенностью. Обычно отдельные личности являются совершенно разными. Возможно, такая гиперболизация используется во имя эффектности сюжета, или это может указывать на более высокий уровень спокойствия, согласно японской философской истории, с более затенёнными внутренними разговорами и личностями, чем в рассуждениях Уайли. Возможно, нечто менее экстремальное, чем то, что представлено, не показалось бы настолько поразительным, каким оно кажется с западной точки зрения на абсолютную личность.

Примеры подобного можно найти в «Отелло» (Othello) Сатоми Икезава, главный персонаж в котором содержит две совершенно противоположных личности, которые проявляют себя по очереди (одна из них даже не осведомлена изначально о существовании другой). «Белизна» (Bleach) Кубо Тайта изображает персонажа с тёмной внутренней личностью, которая визуально представлена, как превращение персонажа (белки его глаз становятся чёрными, а радужные оболочки зрачков белыми — так как манга является чёрно-белой, такая инверсия выглядит очень эффектно). Персонаж в «Наруто» также имеет визуально представленное другое внутреннее Я, но там это выглядит комично, поскольку она действует фальшиво, чтобы понравиться другим,— побочный сюжет, используемый в другой манге, но просто относящийся к чувствам персонажей и их выбору, а не ко множественным личностям.

Персонажи в таких мангах определенно реагируют разными способами и иногда страдают от экзистенциального кризиса идентичности («Кто я есть?»), как, например, центральный персонаж в «Отелло». Однако во многих мангах, особенно включающих одержимость, изображаются персонажи, которые выражают беспокойство по поводу этого разветвления и странности их ситуации в целом, но, кажется, не испытывают экзистенциальных проблем в связи с ощущением своей личности из-за всего этого. Возможно, это зависит от возраста целевой группы (так как в случае с жозей мангой более старшая аудитория испытывает большую склонность к экзистенциальным вопросам), но также может указывать на то, что вопрос «Кто я есть?» не является центральным, как могло бы быть в аналогичных западных произведениях, возможно из-за отсутствия абсолютного Я в японском мышлении и меньшем фокусе на своей личности.