Манга и философия

Обычно «каваи» или «милый» как понятия сразу соотносятся с теплом, в отличие от прохладных температур слова «cool» (прим.: cool — «крутой», но и «холодный», «спокойный»). Однако отношения и взаимодействие «милого» и «крутого» являются сложными. И хотя в «белой» европейской и американской культуре «милое» и «крутое» было, по большей части, противопоставлено, «модернизм нового света», созданный на основе афро-японской эстетики, со свойственной иронией соединяет их по своей схеме. Именно по этой причине «Вашингтон Пост» назвал Японию — страну «каваи» — «самой крутой нацией на Земле» («Зарубежная служба Вашингтон Пост», 27 декабря 2003 г., стр. А01). «Крутая Япония» становится новой мировой тенденцией, которую необходимо изучить путём поиска корней этой «крутости».

Есть и другие свидетельства этого нового сплава. В Японии, как и во Франции, несмотря на доминирующую культуру «каваи» (или как раз благодаря ей), хип-хоп музыка плотно укоренилась и практически превратилась в местную культуру. Хотя Иан Кондри утверждает обратное, в Японии хип-хоп не является «настоящим островом мачизма в море миленьких звёздочек» («Хип-хоп в Японии: рэп и пути культурной глобализации», стр. 164), но всё больше и больше стремится к сближению полюсов.

Американский поп-артист Принс, который в 1996 г. был описан журналом «Эсквайр» как «импозантная рок-звезда и нарядная крошка-куколка одновременно», является символом такой эстетики, потому что, как обнаружила Ронда Гарелик, излучает «свирепость самца в сочетании с робкой женственностью» («Восходящая звезда: дэндизм, тендер и сценическая игра в конце эпохи», стр. 155 и 156). Та же самая пластичность присуща и японской культуре манги, использующей эстетику «двойственности», плавных переходов и «междумирья», которую невозможно найти в застывшем моральном дуализме Диснея. «Крутость» и «каваи», особенно когда они используются как межкультурные понятия, помогают обнаружить внутренние течения, наличие которых очевидно с тех пор, как Маршалл Маклюэн задумался над понятиями «привлекательность» и «крутость» в 1960‑х гг. Данная статья задаётся этим же вопросом, набрасывая план «модернизма Нового Света», в котором манга играет важную роль и представляет альтернативу «западной» современной массовой культуре.

«Крутость», «каваи» и упадок

В примерах, данных вначале, «крутость» и «каваи» не выглядят общепринятым образцом демонстрации мужественности и женственности, но скорее представляют собой симптомы аномии, страха, самодовольства и эскапизма, которые многие люди также связывают с миром манги. По сути говоря, и «крутость», и «каваи» неоднократно подвергались критике, как проявления крайней безвкусицы, с которыми следует бороться. Миллер сообщает, что термин «бурикко» со значением «материализованная эстетика милого» тесно связан с «каваи». Хотя «бурикко» был в числе «самых популярных новых выражений 80‑х» («Вы ведёте себя, как бурикко! Цензура и оценка изобретателей „милой женственности“ в японской культуре», стр. 149), девушки, использующие явно почерпнутый из манги «фальцет» и «глиссандо по всему голосовому диапазону» (стр. 148) и ведущие себя, как дети (особенно в присутствии мужчин), должны быть осуждены обществом за демонстрацию «притворной наивности» (стр. 151), по крайней мере «в рамках определённых возрастных, статусных или территориальных ограничений» (стр. 156).

Хотя «крутость» и «каваи» могут — и часто используются — для достижения аутентичности, очень часто приверженцев и того, и другого направления устраивает пустая стилизация и разрушительная деноминация ценностей, не несущая в себе какой-либо идеи. Парадоксально, но то, что вначале подчёркивало своеобразие личности, сейчас лишает людей нормальной индивидуальности. Другими словами, и «крутость», и «каваи» могут быть положительной и отрицательной чертой одновременно.

На пути к новой афро-японской культуре

Почему афро-японской? В 1997 г. нигерийский философ Фиделис Окафор создал этот новый термин в своей статье под названием «В защиту афро-японской этнофилософии». В ней он дал новую оценку этническим характеристикам, которые являются общими для японцев и африканцев и идут против основного современного течения «западной» философии. Постоянные отсылки Окафора к «народности», крайне необычные и провокационные в контексте западной философии, предполагают, что «афро-японская» философия является культурной альтернативой, которая появилась благодаря глобализации.