Мангуп

Титай бросает быстрый взгляд на дверь — и снова на Алексея, который поднимает его голову его же собственным оружием и… Негодование сменяется догадкой. Глаза округляются, с приоткрытых губ срывается нервный смешок. Вот, значит, что ты задумал? Ловит взгляд князя, полный удовольствия и игры, вскидывает брови. Сердится, кипит все еще, хотя происходящее осознаёт теперь в полной мере. От облегчения и вправду рухнул бы на колени, если б уже на них не стоял. Князь не предупредил, потому что времени у них было мало. И хорошо, что догадался подыграть, потому что, если бы не сделал этого… А ведь тебе и не нужен тот, кто поступил бы иначе, так?

Одними губами Титай проговаривает: «Я тебя ненавижу».

По глазам его Алексей видит, что тот догадался, и облегченно выдыхает в сторону. Подмигивает так, чтобы только он заметил, и отвечает так же, одними губами: «Я знаю». К счастью, теперь и вправду знает, что скрывается за колкими словами. Титай по-особому говорит о том, что чувствует. Неловко выражает признательность — то, что он сделал, пока было куда убедительнее слов. Резкий окрик нарушает их беззвучный диалог.

— Кир!

Джахан зовет к ноге, как провинившуюся собаку. Приказывает.

«Посол имеет наглость приказывать пленнику самого князя? И что это еще за Кир? — Бровь Алексея выгибается вопросительно, требуя ответа от замершего юноши. — Что это значит?»

Когда в спину стрелой прилетает окрик посла, Титай дергается, едва не напоровшись на острие. Проклятье, как не вовремя. Он вскидывает просящий взгляд, качает головой коротко и чуть заметно, закусив губу. Ясно же, о чем князь мог подумать. Об очередной лжи. Хотя названное имя было одним из немногого, в чем не солгал прошлой ночью. Потом. Пожалуйста, потом. Не меняй решений сейчас, дай объясниться.

Великий посол Порты кипит и вертится, как уж на раскаленном камне, пытается прорваться в спальню. Но Мечам приказано никого не впускать. Алексей поворачивается к двери, улыбается широко и радушно.

— Посол Джахан, с вами все в порядке? Неужели вы, услышав шум, поторопились проведать меня из беспокойства? Я так благодарен. Уверяю вас, со мной все хорошо. Но я волнуюсь о вашей безопасности — слышал, даже у вас в столице хозяйничают кровожадные убийцы, наверняка вам утомительно видеть подобное и здесь. Поспешите же скорее к себе, мои люди вас проводят. Сами видите, что у нас по утрам иногда творится. А мне нужно… Разобраться с пленником. — Громкий монолог полон учтивости, не считая последних слов: — Стража! Увести его и запереть… В цитадели!

Грозный резкий приказ разносится под потолком. Алексей посылает короткие предупреждающие взгляды воинам, и их едва сдерживаемые улыбки надежно маскируются самыми мрачными из гримас. Никто из чужих не заподозрит и не услышит того, что не было сказано, поэтому князь и верит своим людям. Поэтому люди горой за князя — потому что у них, как у вечных мальчишек, полно секретов. Потому что они друг друга знают настолько, чтобы доверить самую дорогую жизнь. Знают, что никогда Алексей не стал бы разбрасываться громкими словами и осуждать кого-то при чужаках. И уж тем более не приказывал бы запереть кого-то из преступников в цитадели. Если бы малец действительно совершил что-то ужасное, то отправился бы прямиком в настоящую темницу — холодный каменный склеп с выходом в затхлую воду или на скальный обрыв. Это при условии, конечно, что Алексей лично не снес бы ему голову с плеч. Их князь никогда не боялся ни казнить, ни миловать. Значит, эта игра для посла. И вся городская стража, все войско, от командира до солдата, будет играть по правилам.

Для Титая такие вещи неочевидны. В конце концов, он тоже чужой здесь. Для него правитель Алексы меняется неуловимо: дарит свое внимание послу, и уже не понять, сохранилось ли его желание оставить в живых.

Более запутанных дворов Титай, кажется, не видел. Дворцы Империи полнились шепотом и переглядками. Но Мангуп сводил это к какой-то пляске над кострами. Кровь на мечах, улыбки, стража, которая едва не смеется. Это выбивает из колеи, заставляет быть настороже. В этом куда больше опасности, чем в угрозах. Что такого смешного в том, чтобы запереть узника в цитадели? Прежде чем выйти в сопровождении стражи, он косится хмуро на Алексея. Ничего, и тебя когда-нибудь получится понять. Не таких раскалывали. На Джахана не смотрит. Не хочется видеть сейчас ни его раскрасневшегося от неудачи лица, ни сжатых в бессильной злобе кулаков. Этот человек может принести слишком много бед: даже одержав победу в одной битве, нельзя над ним насмехаться. Покуда не будет выиграна вся война.