Мангуп

Еще абсурднее все становится, когда второй стражник уходит. Теперь убить одного и сбежать было бы настолько просто, что Титай совсем теряется. Город вокруг шумит, наполняется ветром и солнцем, шелестом фонтанов и сладким запахом садов. Не таким, как дома, без пряной гнилости, как будто здесь вечная весна. Кажется, произошедшее даже горожан не сильно тревожит, только вызывает осуждение. Они вздыхают, качают головами и обсуждают последние события. Прячутся в переулках, спешат по своим делам. Точно знают, что никто из их родных не может скрывать лицо под обмотками? Знают, что никто из них не мог лежать там мертвым, потому что не пошел бы на князя?

Цитадель врастает светлым массивом в оборонительную стену прямо над главными воротами города. Она оказывается не мрачным грязным местом, каким представлялось. Это и на тюрьму-то не похоже. Тот же дворец, только более практичный, вроде сторожевых башен, со стенами потолще и дверьми покрепче.

Цитадель замыкает пасть, поглощая вошедших. Суровые монолиты наружных стен сменяются совсем другим настроением внутри. Здесь прохладно и сухо, стены украшены гербовыми гобеленами. По обеим сторонам просторного коридора вырастают массивные двери, куда время от времени снуют работники. Вот оно что. Цитадель — не жуткая темница, где уличный попрошайка может встретить свои последние дни. Вероятно, содержат здесь совсем других узников.

Стоит подняться на второй этаж, как эти мысли кажутся еще вернее. За спиной хлопает затвор массивной двери. В комнату удается попасть без единой новой ссадины. На руках и ногах нет пут, с него не содрали золото. Титай, хмыкнув, оглядывает ладони. Обходит помещение, пробегается пальцами по каждой новой поверхности — старая привычка человека, умеющего выживать в темноте. Здесь обнаруживаются узкая добротная кровать и одеяло, небольшой круглый стол, полки с книгами. Даже ковер. Титай смотрит на это чудо сверху вниз, поджимая пальцы ног и некоторое время играя с ворсом. В конце концов падает на кровать. Это странный город. Диковиннее места не встречал.

Что может будоражить умы стражников сильнее, чем чужак в княжеских покоях? Разве что чужак, которого после обвинения в преступлении просят отвести в цитадель. К глубочайшему сожалению, причин задавать лишние вопросы князю не находит ни один из стражников. Они только посмеиваются, переговариваясь между собой на непонятном никому из гостей языке — на готском. К гостю цитадели же обращаются на греческом, не пряча откровенной симпатии к нему.

Не проходит и часа, как дверь открывается. Титай мигом оказывается у самой дальней стены. Но оружия нет, а перед ним знакомые уже воины. Оба рослые, светлые. Выглядят как добрые приятели. И не нападают, только переглядываются, пожимают плечами как по команде. Один из стражников входит в комнату и ставит на столик у кровати поднос с хлебом и кувшин с водой.

— Ты ведь прибыл с послом, верно? — Воин смотрит на него зелеными глазами, опирается плечом о стену, скрестив руки на груди. Спокойный, будто ему тут нужно не охранять преступника, а посудачить о последних новостях. — Меня зовут Алес Асень. А это Хвитан. — Он кивает в сторону своего брата по оружию, касаясь эфеса меча, висящего на поясе. Ответ его и правда интересует, он поставил на него один генуэзский дукат.

Титай выпрямляется, поза становится обманчиво расслабленной. Он прикрывает глаза, пряча ясный взгляд за чернотой сурьмы. К кувшину идет неторопливо, полукругом обходит вооруженных людей. На войне друзей не бывает. А сейчас именно война лижет стопы белой горы, стремясь подобраться ближе к столице. Он поглядывает то на стражу, то на поднос. Пить хочется. Но никто не гарантирует, что здесь не будет яда.

— Что, если так?

— Тогда он, — тот, что повыше, наконец подает голос и кивает в сторону своего напарника, — будет сегодня платить за выпивку.

Оба синхронно усмехаются. На первый взгляд похожи. Но стоит присмотреться, как становится видно: общего почти ничего, а впечатление создается, вероятно, и вправду из-за долгой дружбы. Такое бывает с людьми.

Один из них говорит с небольшим акцентом, словно бы мешая слова, — выдает в нем валаха именно это, а вовсе не виднеющиеся в дружелюбном оскале клыки, наталкивающие на мысли о сказках про упырей. У Алеса соломенного цвета сухие волосы, заплетенные в мелкие косы, вместе с отдельными прядями торчащие из хвоста, забранного заколкой высоко на макушке. Кое-где в объемной дикарской прическе получается разглядеть резные бусины. Металлические, они стучат-клацают о многочисленные серьги-колечки в его ухе. Судя по его горячности и резким движениям, Титай бы не удивился, узнав, что серьгу Алес вешает за каждую убитую сотню врагов.