Мангуп

Позеленевшее с дороги лицо посла греет душу чувством мстительного удовольствия. Алексей старался быть хорошим князем, верша праведные дела. Но в таких мелочах позволял себе поблажки. Все мы грешны. Просто одни сами роют ямы на дороге, по которой будут идти. А Алексей лишь отказывается засыпать эти ямы для каждого встречного. Все же, чтобы с тобой обращались по-человечески, надо бы и вести себя как человек.

Отдохнуть после дороги послу не дают. Пока процессия с Джаханом во главе поднимается на палубу, Алексей остается рядом с капитаном и считает гостей. На этом ковчеге одной твари явно не хватает. Теней меньше, чем прибыло в Дорос, не на две, как должно бы, а на целых три. Иоанн быстро теряет интерес и уходит, бросив всматриваться в посольские ряды. Вот как. Значит, угадал верно: здесь нет Айташа. Тревожный это знак или хороший — время покажет.

Парус бьется под сильным ветром, когда корабль выходит из порта. Дацио держится за мачту и смотрит вперед, пытаясь понять, не встретит ли их в пути непогода. Меньше всего сейчас хочется попасть в бурю. Особенно вместе с посольством Порты и феодоритами на одном корабле, которые оказались тут непонятно как. Если бы генуэзцы верили в духов или демонов, то непременно решили бы, что Алексей — один из них. Хотя команда уже, несомненно, весьма близка к такому язычеству. Вместо этого Дацио и его приближенным приходится рассказывать остальным о том, сколь важно помочь Алексею добраться до Кафы, хотя, по чести говоря, они и сами плохо понимают причины.

Солнце Хазарии, о котором поют на улицах Венеции, плывет сейчас с ними на одном корабле, и только одному Богу известно, что на самом деле заставило его согласиться на мир. Генуэзец тоскливо смотрит на капитана, неосознанно ища поддержки у крепкого нервами человека. Надо проверить, правильный ли курс они взяли и не хочет ли лоцман потопить этот корабль вместе со всеми своими врагами.

Алексей давно не был в море. Он час за часом выглядывает за борт, провожая скалистую линию берега: мыс за мысом, обрывы в сосновых лесах, тучи на пиках гор Первой гряды. Леера[16] натягиваются под рукой, спину обнимает попутный ветер. Все складывается в его пользу.

Путь по воде начинается с рассветом и заканчивается, когда полдень едва вступает в свои права. Они причаливают к Кафе. Здесь, под защитой могучей крепости, входит в Таврию Великий шелковый путь. Теперь им предстоит добраться до столицы ханства. Валент отправляет гонца в Солхат еще до того, как нога посла Джахана ступает на сушу: Хаджи Герай успеет подготовиться, они прибудут на место до захода солнца.

Восьмой Меч Алексея получил свое прозвище Марий не только по роду матери, жившей когда-то на побережье, но и потому, что именно у него был талант буквально ко всему, связанному с судоходством: от снастей до распространения слухов по рыбацким торговым дорогам. А ведь сегодня еще и день ярмарки — удачнее не придумаешь.

Глава 7. Солхат

Под полуденным солнцем три всадника мчатся прочь от белой горы: Титай, стремящийся обнять коня за шею, чтобы не оказаться на земле; Драгош, Пятый командир-сотник Алексея; Дастан, верный хану Гераю человек, ведущий процессию самым коротким и безопасным путем.

Неприступные скалы обращаются лесистыми холмами, которые открывают вход в долину. Где-то там, по правую руку, за высокой грядой, прячутся море и богатый порт Алустон, откуда началось это безумное приключение. «Да мы быстро управимся, — шутил Бора, играя с ножичком, блестящим еще в лучах солнца Эдирне. — Туда и обратно». И что в итоге? Для него не сбылась и половина этого предсказания. Кажется, прошла целая жизнь…

Титай, впервые оказавшийся в седле, держится с трудом. С непривычки болят ноги, пару раз он едва не падает. Спасает только его страсть устраивать себе испытания и тренировать тело в самых разных условиях: нырял ко дну, пробираясь по канатам кораблей, бегал по крышам ночного города и тут как-нибудь справится.

Останавливаются путники редко. Только у моста через небольшую, но бурную реку провожатый Титая решает напоить коней. Титай первым подает знак, они обмениваются настороженными взглядами: все услышали, что приближается кто-то еще. Вот только этот одинокий всадник на целую погоню не тянет. Титай выхватывает у Дастана оружие и, прежде чем Драгош успевает его остановить, вылетает из засады, перемахнув через каменный борт моста. В последний момент перед ударом отводит в сторону руку, не задевая человека перед собой.

— Айташ?

После короткого разговора путь они продолжают вчетвером. Титай косится на друга, выбравшего очевидно скорую, но хотя бы веселую смерть в Таврии, а не притворное смирение на родине. Беглые рабы долго не живут. А еще этот безумец украл Кипрея. Титай не один учился ладить с конем — но об этом он князю не говорил. Как и о многом другом. Ребра лижет совесть, весьма ощутимо сдирая мясо с костей шершавым языком.