Маньяк Гуревич

В общем, выяснилось, что Гуревич женился на женщине, очень похожей на его собственную мать.

Психиатрический кортеж и его обслуга

На подстанции стояли разные бригады: педиатрическая, кардиологическая, гематологи и психиатры. Утром все съезжались на конференцию, затем разъезжались по вызовам.

Психиатрическая бригада не то чтобы особняком держалась, но были там свои заморочки. Свой рабочий, так сказать, момент; коллектив, выполняющий непростые свои задачи. Ездил в психиатрической бригаде врач один, Синяков Николай Бенедиктыч, мужик, между нами говоря, пьющий, но интеллигентный и дело знающий (а кто не пьёт? вы не пьёте?); да и пил он не на дежурствах, и это надо подчеркнуть в свете дальнейших живописных картин.

В бригаде с ним ездили два дюжих фельдшера – ребята невозмутимые, резкие, с богатыми татуировками, с кошмарной биографией: после Афганистана. Буйных больных они валили и вязали молниеносно. Водитель тоже не из гимназисток был: сами понимаете, на какие сложные случаи ребята выезжали. Что ни вызов, то делирий. А в делирии у самого зачуханного больного, у распоследнего задохлика с диабетом и астмой, неизвестно из каких дьявольских резервов организма выхлёстывает непомерная силища. Бывали случаи невероятные: один такой худосочный бомжик едва не задушил рослого молодого врача его же стетоскопом. Другой бледный овощ, без пяти минут клиент городского морга, в попытке побега кулаком разбил двойное корабельное (!) стекло в окне, и, метнув в дежурного врача здоровенный осколок, скальпировал ему полчерепа.

Короче: опытная специальная бригада. Работали вместе сутки и сутки отдыхали.

Наводили они страх на весь город.

Там ещё какие обстоятельства способствовали психиатрическому террору: бывало, на вызовах врачи и фельдшеры забывали в квартирах верхнюю одежду – пальто, куртки-дублёнки. Ты человека реанимируешь или сражаешься с ним, вяжешь его, смиряешь кулаками. Семь потов с тебя сходит! Мороза не чуешь, себя не чуешь, мочевой пузырь на разрыв. Ну и забываешь собственную шкуру. Когда спохватишься и бежишь в покинутую минуту назад квартиру, тебе одёжку твою отдадут… или не отдадут, если тулуп хороший. Скажут: да вы что, милаи, в глаза не видали, можете весь дом обыскать, это вы где-то в другом месте оставили – вон у вас лицо прямо синее от холода.

Люди-то, они какие бывают: разные они бывают, люди.

А тут завхоз неотложки надыбал где-то для персонала подстанции списанные флотские шинели. Огромные тюки привёз, в них утрамбованы десятки шикарных шкур: тёплые, суконные, и цвет немаркий – чёрный. А забудешь где-то – и хрен с ними, их полно было на складе.

И вот как-то вызов психиатрической бригаде: улица, дом, корпус, квартира. Соседи вызвали: одинокая старая женщина вроде как съехала с катушек. Ну, погнали, ребята, живее, разберёмся на месте.

Сама бабуля им и открыла.

На пороге перед ней стояли и дышали огнём, как головы Змея Горыныча, три ухаря в чёрных шинелях с чёрным чемоданом.

Она вскрикнула и попыталась захлопнуть дверь. «Буйная! – крикнул врач. – Давай, ребята!». На дверь навалились, бабку смели, стали с ней в прихожей разбираться. Она женщина пожилая, но крепкая и такая отчаянная: вырвалась, бросилась в кухню, хвать разделочный нож – она как раз гуляш готовила.

Во бабка же, а! Типичный случай делирия. Ничего, ребята и не таких вязали: сшибли, упаковали вместе с ножом, отволокли в машину, повезли в приёмный покой, сдали… – порррядок!

…Корпусом ребята ошиблись. Бывает… Понаставили этих корпусов, как в римской армии, – нет чтобы коротко и ясно жильё нумеровать: улица, дом, квартира. По-человечески, по-русски: улица, дом, блять, квартира!!!

Родственники искали мамашу неделю. А когда нашли, та уже очень тихая была. Сидела на койке, накачанная нейролептиками по уши, внимательно стенку изучала.

Охо-хо… что тут скажешь…

История нехорошая и разбиралась, конечно, начальством в верхах. И все действующие лица получили, конечно же, по шапкам, но…

…Но кто это из знаменитых политиков заявил своему парламенту: другого, мол, народа у меня для вас нет? Ну нет у нас для вас других психиатров!

Медики, как и прочие смертные, подвержены смене настроений, магнитным бурям, перепадам температур. Они зависят от семейных потрясений, бессонницы или уровня спирта в крови. Пусть даже они детально знают систему кровообращения или могут, скажем, грамотно поставить вам клизму – всё равно они ведомы разными чувствами и желаниями, а мир рассматривают сквозь тот же невский туман или белёсый иней.

И да, психиатрия – область, в которой никто ничего не понимает. Мама была права: никто до сих пор не знает, что такое человеческий мозг и что в нём творится. Почему фантазии писателя рождают великие произведения литературы, а фантазии сумасшедшего могут взорвать атомную электростанцию? И хотя психиатр получает надбавку к зарплате и имеет двухмесячный отпуск, надо помнить, как легко потеряться в этом лабиринте и как чертовски легко поменяться местами с пациентом.

* * *