Манифест Рыцаря (СИ)

Впервые за долгое время Левр не хотел засыпать быстро. Дождь всегда наводил на него настроение размышлять. Прежде это были большей частью мечты. С Туригуттой, уронившей голову ему на грудь и сладко сопящей, думать ни о чём, кроме неё самой, решительно не получалось.

В его мечтах он голыми руками разрывал оковы на её руках, освобождал от цепей, очищал её имя перед всем Поднебесьем, попутно открывая таинственные волшебные силы в дедовом мече. И вдвоём они пировали за столом, ломящимся от деликатесов.

***

Если что-то Тури любила столь же мало, как горы, — так это леса. И не все, а именно темнохвойные.

Они наводили на неё тоску и чувство собственной ничтожности вернее любого отточенного вражеского копья. Тревожный запах мокрой хвои с самого утра, капающая за шиворот вода, уже отчего-то пахнущая мхом и болотом, не добавили утру привлекательности. Тяжело вздохнув, женщина выпуталась из цепких объятий продрогшего Мотылька — он даже не пошевелился. Последние две ночи — с того дня, как они покинули лесорубов, — он спал мёртвым сном.

«Ну вот почему бы тебе не спать так же крепко на дороге? Я бы сбежала, — негодовала Туригутта, — а теперь ты мне ох как нужен, сумасбродный рыцарь, в этом лесу. Я без тебя пропаду».

Несмотря на обещание лесных жителей о скорой встрече с их родственниками, никаких признаков обитаемого жилья не наблюдалось. Весь день путники медленно ковыляли по едва видимой тропке, которую им представили как «тракт». Заросший и заваленный трухлявыми стволами пихт и лиственниц, он, по мнению Чернобурки, мог вести их только к бесславной кончине в челюстях лесных чудищ.

Со своей хромотой Тури не могла проходить больше десяти вёрст в день. Учитывая состояние дороги, они проделывали и того меньше. К счастью, отёк на её лодыжке начал спадать, боль уменьшилась. Она не признавалась в этом Левру, справедливо посчитав достаточно разумным скрывать от него свои возможности, пока он сам не определится, к какому будущему ведёт узницу.

Во всяком случае, при необходимости она знала, как его обезоружить. Его слабости и его привычки, это она так или иначе разглядела. Нет. Мотылёк не был её главной опасностью в эти дни. Опасен был лес, вероятная погоня, Дозор, чудища в чаще и голод. Вот это последнее обстоятельство заставляло Тури волноваться всерьёз.

Кожа у неё на руках шелушилась, как и на лице, дёсны кровили, крошились два задних зуба, и она всем своим существом чувствовала близкую болезнь от недоедания и слабости.

А тут ещё Мотылек с его виноватыми взглядами и неловкими попытками как-то скрасить безрадостный день! Его утренняя галантность раздражала.

— Мог бы костёр развести, — буркнула она, созерцая его пробуждение.

— Сырые дрова.

— Найди те, что сухие. Валежник на что? Даже я знаю, а я ружанка! Ты просто обленился вконец.

— Нет валежника, — огрызнулся малец, — я вчера ещё искал.

Тури навострила уши. Определённо, поблизости кто-то обитал. Подгоняя Мотылька, она захромала вслед за ним, оглядываясь. Нога всё ещё болела. Но, по крайней мере, на неё можно было наступать.

Прыжок с моста в Варну был из тех деяний, ради рассказов о которых стоило выжить. Даже ушибленная лодыжка того стоила. Тури усмехнулась, представив себе лица парней у костра, когда она расскажет им… если выживет, конечно.

Хутор ещё более диких лесовиков нашёлся поблизости. Если весь предыдущий путь по лесу был похож на страшную сказку, то это был самый жуткий отрывок. Тури вцепилась в руку Левра и потянула его к себе.

— Развяжи ножны, — пробормотала она, — и будь готов.

— К чему?

— К чему угодно.

Из наиболее заросшей землянки показалась полноватая женщина в ярко-синей косынке. Белозубо улыбаясь, она низко поклонилась гостям и захлопотала вокруг, то и дело выхватывая, как волшебница, одно за другим угощения словно из ниоткуда:

— Вы устали? Должно быть, утомились с пути? Заходите, прошу вас. Заходите же, отдохните. Сейчас нет мужчин, но они вернутся к утру и проводят вас…

Мотылёк послал воеводе упрекающий взгляд через плечо — она не удержалась от ответной кривой гримасы. Несмотря на голод, она отказалась от предложенного ягодного напитка и даже от мёда, решив понаблюдать за тем, какой эффект блюда окажут на её бесстрашного рыцаря. Долго Тури не продержалась.

— А ну отдай сюда, — горшок с мёдом она вырвала у него из рук и прижала к груди, — и ножны развяжи, я же говорила.

— Знаете, мастер, вот теперь я точно вижу, что мне пригодились мои знания, полученные из столь нелюбимых вами книг, — раздалось вдруг непривычно язвительное с его половины лавки — обоим приходилось сидеть, пригнувшись: потолок в землянке был на удивление низким.

— Просвети меня, о мудрейший.

— У воителей случается болезнь, как у стариков народа Бану, когда они во всех видят врагов, в каждом слове — обман, а в еде ищут яд.

— Это я больная? Кто прыгнул в воду…

— Кто просил столкнуть туда? Если это не болезнь и не одержимость…