Манюня

Мы виновато топчемся на месте и молчим, словно воды в рот набрали. Нам действительно очень стыдно. Тётя Света – самый лучший педиатр нашего района, она знает нас буквально с первого дня рождения, и все наши болячки помнит наизусть. Можно сказать, что мы выросли на её глазах и при самом непосредственном её участии. Поэтому ничего другого, кроме как позорно торчать живописной окаменелой кучкой посреди двора, нам не остаётся.

Вдруг открывается дверь, и на веранду выскальзывает девушка потрясающей, неземной красоты. Она невысокая и хрупкая, у неё большие миндалевидные глаза, изогнутые в полуулыбке губы, золотистая кожа и роскошный хвост каштановых волос. На ней тёмно-синие фантастические джинсы и кофта в обтяжку. Она вся какая-то светящаяся, неземная и прекрасная. Вот значит какая эта Ася! У меня больно сжимается сердце –никогда, никогда не променяет Олег такую красавицу на мою Манюню.

Ася разглядывает нас так, словно мы два вылезших на поверхность земли дождевых червя.

-Кто эти девочки, Света?- спрашивает она.

-Это Надина дочка со своей подругой, они почему-то прятались за смородиной и вытоптали мне все грядки с зеленью!

Ася изгибает бровь. Откуда-то из памяти всплывает слово «луноликая» и подпрыгивает невидимым мячиком на кончике моего языка. «Луноликая»,- украдкой шепчу я, приноравливаясь к непривычному звучанию слова.

Тем временем луноликая облокачивается на перила веранды. «Странные какие-то вы девочки, зашли без спросу, вытоптали грядки, вас сюда кто-то звал?»- фыркает она.

-Да я их сто лет знаю,- заступается за нас тётя Света, но её прерывает скрип открывающейся калитки. Тётя Света улыбается и теплеет лицом.

-Мама, тётя Света, мы видели в небе большого орла,- раздаётся за нашими спинами радостный детский голос. Мы оборачиваемся. К дому бежит маленький кудрявый мальчик в голубенькой футболке и клетчатых шортах. Следом за ним идёт Олег. Заметив нас, он останавливается, и моментально расплывается в широкой улыбке.

-Ааааааа, Зита и Гита, это снова вы? Пришли за новым букетом крапивы для занятий йогой?

-Какие ещё Зита и Гита?- обратно начинает сильно недоумевать тётя Света. У тёти Светы привычным маршрутом вылезают глаза и всячески грозятся отделиться от хозяйки и пуститься в свободное плавание.

Олег молчит и улыбается. Он прекрасен, как неженатый тронный принц в одном отдельно взятом сказочном королевстве.

-Пойдём,- Маня не выдерживает сияния, исходящего от Олега, и дёргает меня за локоть.

Она делает несколько стремительных шагов, потом вдруг останавливается как вкопанная. Я больно налетаю на неё. Манька отодвигает меня рукой и оборачивается к веранде. Застывшим Маниным лицом вполне себе можно колоть орехи или вбивать аршинные гвозди в бетонную стену. Если быстренько снять с её лица гипсовый слепок и всяко разно его раскрасить, то не исключено, что можно будет потом его выставить в нашем краеведческом музее как ритуальную маску ацтекского бога войны Вицлипуцли.

С минуту моя подруга сверлит немигающим тяжёлым взглядом дыру где-то в районе префронтальной зоны правой лобной доли Аси. Шумно выдыхает.

-Никогда!

Оборачивается далее маской Вицлипуцли к Олегу, выплёвывает по слогам,- ни-ког-да!

Улыбка застывает на лице Олега. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но Маня предостерегающе поднимает ладонь. Олег замирает. Маня обходит его брезгливой дугой и прёт танком к калитке. Я еле поспеваю за ней.

-Наринэ, вы куда?- тёте Свете всё неймётся, тёте Свете уже безразлична судьба её оттопыренных глаз,- девочки, что с вами?

Возле калитки Манюня оборачивается и выкрикивает, торжествуя:

-Никогда! И ни за что!!!

Занавес.

***

Так прошёл первый день любовного настроения моей Мани. Поздно вечером, когда мы уже лежали в постели, тётя Света с Олегом и Асей заглянули на огонёк к моим родителям. До нас долетали обрывки разговора и взрывы хохота, потом наступила внезапная тишина, кто-то забренчал на гитаре и запел низким, чуть хрипловатым голосом «Арбатского романса старинное шитьё». Манечка мигом села в постели, на фоне ночного окна смешно вырисовалась торчащими вразнобой ушками её круглая голова, она обернулась ко мне и трогательно выдохнула – это ОН!

Уснули мы с глубоким чувством выполненного долга.

***

Второй день начался Маниными ритуальными занятиями на скрипке. Занятия периодически прерывались громкими «не хочу», «надоело» и «почему я должна, а Нарка нет?»

Почему Нарка нет, потому что Нарке в кои веки повезло, и её взяли в класс фортепиано, а не флейты, например. А кто дурак перевозить фортепиано на лето из квартиры на дачу?

Пока Маня мучила скрипку, я возилась со своей младшей сестрой Сонечкой –отбывала наказание за Манюнины страдания. Мама решила, что так будет справедливее. Мы с Сонечкой, контуженые Маниной игрой, тихо перекладывали кубики и лепили пластилиновых уродцев.

Сразу после занятий, пока я убирала игрушки, Манька выскользнула за порог. Через какое-то время она заглянула обратно, пойдём, шепнула конспиративно мне.