Манхэттен-Бич

– Успокойтесь. Одеял у нас сколько угодно.

Правда, он не мог припомнить, где Милда их держит. А она, как всегда по воскресеньям, на целый день уехала в Гарлем, вернется только рано утром в понедельник, чтобы успеть приготовить завтрак. Декстер распахивал дверцы бельевых шкафов, рылся в ящиках в поисках одеял; в какой-то миг он возблагодарил судьбу за то, что дома никого нет: очень уж тягостным оказалось благое дело, очень уж тяжелый случай эта Лидия. Ему не хотелось, чтобы все это происходило на глазах у детей.

Он знать не знал, что на третьем этаже тоже есть бельевой шкаф, но добрался и до него – и там нашел стопку аккуратно сложенных одеял. На глаза ему попал огромный финский плед из овечьей шерсти, подарок Джорджа Портера: Джордж ездил в Лапландию охотиться и привез его им оттуда. Декстер схватил плед, а заодно еще четыре одеяла, и бегом спустился вниз. В четыре руки они плотно укутали Лидию. Ее шляпка выглядела до смешного неуместно в такую погоду. Декстер обмотал ей плечи одеялом поменьше, а голову вместе со шляпкой укрыл пледом. Для этого пришлось приподнять ее голову с подпорки и держать в руках. К его удивлению, голова весила, как все нормальные головы, волосы невероятно мягкие, а череп под ними шишковатый и какой-то беззащитный. Декстер держал голову и вдруг почувствовал, что нараставшие в душе злость и досада – скорее бы с этим покончить! – внезапно испарились. До него дошло, что его всерьез увлек замысел мисс Фини: помочь этому горемычному созданию узнать, что такое море. Он понял, насколько важна, уникальна эта задача. И с души будто камень свалился.

Когда Лидия была укутана с головы до ног, Анна снова вывезла ее на крыльцо. При первом же порыве ветра сестра открыла глаза. Анна склонилась к ее голове, чтобы глаза у них были на одном уровне. И увидела только воду и небо. Никакого сближения океана и суши; стена из камней и бетона далеко внизу. Словом, никакого пляжа.

– Мистер Стайлз, – обратилась она к нему, – если вы не против, мне хотелось бы вывезти ее на песок. Я справлюсь сама.

– Вздор. Прямо от крыльца идет дорожка на частный пляж.

Они взялись за ручки по обе стороны кресла, в котором полулежала Лидия, и снесли его вниз. Широкая гравийная дорожка плотно утрамбована, так что Анне не доставило труда катить по ней кресло. Глаза у Лидии закрыты; возможно, она уснула. Сумеет ли она после их титанических усилий хоть как-то воспринять прибрежный пейзаж? Или он станет лишь мимолетным видением в той полудреме, в которой Лидия пребывает почти постоянно? Анну охватило отчаяние: она же надеялась, что сестра способна на большее, что она станет другой.

Дорожка оканчивалась несколькими ступеньками, дальше – песчаный пляж. Декстер подхватил кресло на руки и понес, всей грудью вдыхая морской воздух. Кресло громоздкое, тяжелое – там ведь еще и Лидия, но был даже доволен: значит, такая нагрузка ему по плечу. Песок серовато-белый, цвета кости. Когда Декстер опустил кресло, Анне почудилось, что песок вздыбился, затопив нижнюю часть колес.

– Я возьмусь с другой стороны, – сказала она.

Он сомневался, что у нее хватит сил волочить кресло по песку. До воды надо было еще дойти. Она, тем не менее, взялась и потащила. Декстер поразился ее недюжинной силе.

Анна попросила его остановиться, сняла тапки на резиновой подошве и поставила их рядышком на песок. Шляпа была ей явно ни к чему, и она положила ее под тапки – чтобы ветер не унес. Быстро заплела волосы в косичку и сунула под воротник пальто. Они двинулись дальше, и сквозь чулки она сразу ощутила холод колючего песка. Ветер то ерошил волосы, то налетал свирепыми порывами, будто испытывал их: решатся они идти дальше или нет.

Все же пришлось еще раз остановиться и отдохнуть. Декстер поплотнее закутал голову Лидии, теперь ветру были доступны только ее глаза. Они были открыты, но смотрели без всякого выражения, будто окна нежилого дома.

Наконец они добрались до воды и опустили кресло на песок. Тяжело дыша после такого напряжения, Анна приникла щекой к щеке Лидии и глядела, как длинная волна прибоя напряженно тянется вверх и, уже совершенно прозрачная, вдруг делает кувырок вперед, рушится и, превратившись в густую пену, тонким слоем ползет по песку к ним и почти касается колес инвалидного кресла Лидии. А следом уже вздымается очередная волна, тянется ввысь, разбивается, и там, где слабые лучи солнца касаются воды, по ней бегут серебряные блики. Удивительное, неистовое, прекрасное море – вот что она давно хотела показать Лидии. Море соприкасается со всеми частями света – этакий сверкающий занавес, за которым кроется тайна. Анна обхватила сестру руками.

– Лидди, – вполголоса проговорила она туда, где – по ее расчетам – находилось под одеялами ухо сестры, – ты видишь море? Слышишь его? Оно прямо перед тобой – это твой шанс. Ну же, Лидди. Вот оно!

Смотри вот море море
Рямредбо… Лидди! Лидди!
Вишмоор?
Храша Храша Храша море