Мао Цзэдун

Кан перечислил «ошибки», допущенные Пэном в деле У Ханя, а Чэнь Бода напомнил заседанию все его «извращения» политической линии партии, имевшие место с 30-х годов. Присутствовавшие решили передать вопрос на рассмотрение Политбюро. Через две недели, когда Лю Шаоци возвратился из Бирмы, он обнаружил, что ареопаг ожидал его в Ханчжоу, куда для вынесения окончательного приговора Мао созвал членов Постоянного комитета. Там Председатель объявит свою волю: Пэн Чжэнь и его сторонники должны быть подвергнуты суровой чистке, а Лю Шаоци сообщил об этом решении расширенному заседанию Политбюро, которое месяцем позже, в отсутствие Мао, собралось в Пекине.

Начавшееся 4 мая заседание длилось более трех недель.

Главными обвинителями на нем выступили Кан Шэн, Чэнь Бода и прибывший из Шанхая Чжан Чуньцяо. Возникновение и действия «антипартийной клики Пэн Чжэня — Лу Динъи, — Ло Жуйциня — Ян Шанкуня» было признано доказательством расцветавшего в Центральном Комитете ревизионизма, об опасности которого товарищ Мао Цзэдун предупреждал полутора годами ранее в ходе дебатов по вопросу «движения за социалистическое воспитание». Названные члены партии сначала испытали на себе справедливое возмущение масс, а затем были освобождены от всех постов. Чжоу Эньлай обвинил четверку в «следовании по капиталистическому пути». Линь Бяо мелодраматически заговорил о «запахе пороха» и «планах переворота, которые включали в себя физическую расправу с деятелями партии и государства, захват власти и восстановление капиталистических порядков».

16 мая заседание утвердило циркуляр ЦК КПК, знаменовавший собой официальное начало «великой революции за установление пролетарской культуры». Документ вызревал в течение месяца, не менее семи раз Мао редактировал его собственноручно. На первое место, говорилось в циркуляре, выходит вопрос: «претворять в жизнь или отвергнуть курс товарища Мао Цзэдуна на культурную революцию». Предателями оказались не только Пэн Чжэнь и его сторонники. В партии и правительстве нашлось немало таких «руководителей, которые избрали капиталистический путь развития общества»:

«Эти змеями проползшие в партию представители буржуазии… представляют собой кучку контрреволюционеров-ревизионистов. Дождавшись удобного момента, они будут пытаться захватить власть и превратить диктатуру пролетариата в диктатуру класса капиталистов. Некоторых из них мы уже разоблачили; другие только ждут своей участи. Отдельные еще пользуются доверием и считаются нашими преемниками. Это люди типа Хрущева, они до сих пор находятся в наших рядах. Партийные кадры всех уровней должны уделить этому вопросу особое внимание».

Циркуляр сообщал о роспуске возглавлявшейся Пэн Чжэнсм «группы по делам культурной революции» и о создании нового органа — с тем же названием, но под руководством Чэнь Бода, заместителями которого были названы Цзян Цин, Чжан Чуньцяо и еще двое ответственных партийных работников. Кан Шэн получил пост советника «группы». Пэн Чжэнь и его последователи оказались выброшенными в пустоту: кто-то отправился за решетку, кто-то — под домашний арест. Создана специальная комиссия по расследованию их «антипартийного поведения».

В середине мая 1966 года Мао указал партии самую общую цель столь долго вынашиваемого замысла: отстранение от власти так называемых каппутистов («идущих по капиталистическому пути»), лелеявших планы повернуть колесо истории вспять. Однако никто, включая самых близких Председателю людей, не знал, что заставило его избрать такую непостижимо сложную и беспощадную тактику.

Еще менее предсказуемым был ее конечный результат.

Одним из соображений, которыми руководствовался Мао в своих казавшихся абсолютно лишенными всякой логики действиях, являлся древний философский наказ: «Подвергай все сомнению».

Закончись атака на У Ханя неудачей, ее можно было бы объяснить излишним рвением Цзян Цин, чья активность на поприще преобразований в области культуры сделала из нес весьма удобного «козла» отпущения. Право нанести Пэн Чжэню последний удар Председатель с присущим ему благоразумием предоставил Лю Шаоци, по обыкновению скромно отойдя в сторону. Кто из руководства осмелится сказать теперь, что с Пэном поступили несправедливо, если самая грязная работа была выполнена их собственными руками?

Но имелась и другая, более весомая причина.