Мао Цзэдун

Расставив фигуры на доске, Мао готовился начать свою дьявольски хитроумную партию.

14 мая Кан Шэн направил свою жену Цао Иоу в Пекинский университет с заданием познакомиться с секретарем парткома философского факультета, женщиной по имени Не Юаньцзы. Через десять дней, после того как Цао заверила свою новую подругу в высокой поддержке, Не Юаньцзы и группа ее студентов выпустили первую «дацзыбао» («газету больших иероглифов»), где ректор университета профессор Лу Пин обвинялся в противодействии указаниям Председателя относительно развертывания «культурной революции». Дацзыбао поместили на ту же «стену демократии», где девятью годами ранее расцветали «сто цветов». Она призывала студентов и преподавателей «решительно, тщательно и безжалостно расправиться со всеми демонами и чудищами, со всеми подобными Хрущеву контрреволюционерами-ревизионистами. Вы должны довести социалистическую революцию до конца!».

Возглавляемый тем же Лу Пином партком университета приходит в неистовство. На следующее утро более сотни расклеенных тут и там дацзыбао с гневом обличали Не Юаньцзы.

1 июня пришла обещанная «высокая поддержка».

Мао собственноручно завизировал написанную Не дацзыбао и приказал зачитать ее текст по радио — пусть слова правды услышит вся страна. «Жэньминь жибао», редактором которой за два дня до этого стал Чэнь Бода, объявил Пекинский университет «антипартийным и антисоциалистическим бастионом», а Лу Пина — «главарем черной банды». Не Юаньцзы мгновенно стала знаменитостью, из самых дальних уголков страны к ней шли тысячи телеграмм со словами восхищения и поддержки. Толпы студентов из других высших учебных заведений Пекина стекались к университету, чтобы увидеть героиню, услышать ее совет: как быть с упорствующими в своем невежестве парткомами их институтов.

Наслушавшись рассказов родителей, ученики средних школ действовали еще энергичнее.

В конце мая сообразительный, но так и оставшийся безымянным старшеклассник средней школы при университете Цинхуа пустил в оборот словечко «хунвейбин» — «красный охранник». Начатое им движение охватило пекинские школы подобно пожару. Масла в огонь подлила развернувшаяся кампания безудержного восхваления Мао. Зачинателем его стал Линь Бяо, который 18 мая в обращенной к членам Политбюро речи констатировал: «Председатель Мао является гением нашей эпохи… Одна оброненная им фраза превосходит по мудрости десять тысяч наших!» Крик души министра обороны поддержала «Жэньминь жибао»: «Председатель Мао — это красное солнце, горящее в наших сердцах. Идеи Мао Цзэдуна — животворный источник… Тот, у кого хватает дерзости противостоять ему, должен быть стерт в порошок». Труды Мао оказались «даром, цена которого выше золота», его «слово звучит как зовущий в бой барабан», его «высказывание — сама истина».

С тревогой и растущим недоумением следили за развитием событий Лю Шаоци и Дэн Сяопин.

Уже весной в воздухе начал витать удушливый запах жестокости, с которой в масштабах всей страны развернулась охота на ревизионистских ведьм. В попытке покончить с жизнью из окна верхнего этажа выбросился бывший начальник Генерального штаба Ло Жуйцин. Попытка закончилась неудачей, он лишь сломал обе ноги; «разоблачительные» процессы против него продолжились. После публикации статьи Яо Вэньюаня наложил на себя руки Дэн То. Менсе чем через неделю наступила очередь Тянь Цзяина, личного секретаря Мао: узнав, что его причислили к «правакам», он ночью пустил себе пулю в лоб. Для политических движений в Китае всегда были характерны самоубийства, однако после случая с Гао Ганом в 1954 году партия успела забыть о подобных трагедиях. Смерть Дэн То и Тянь Цзяина рассматривалась в обществе как традиционный для китайского ученого способ выразить протест против творящейся несправедливости.

Мрачные события в жизни политической элиты сопровождались ростом бунтарских настроений в высших учебных заведениях и школах.

Лю и Дэну было хорошо известно — девятью годами ранее они своими глазами наблюдали за ходом кампании «ста цветов», не говоря уже о собственном опыте, приобретенном в студенческие годы, — с какой скоростью искра, брошенная в среду молодежи, охватывает пламенем всю страну. А сейчас Чэнь Бода, с явного одобрения Мао, опубликовал в «Жэньминь жибао» зажигательные передовые, которые придали вспыхнувшему огню новые силы. В подобных условиях самой разумной практикой была организация «рабочих групп», осуществлявших непосредственную чистку пораженных заразой ревизионизма парткомов. В Пекинском университете такая работа уже велась. Но являлось ли это тем, что имел в виду Председатель?

Лидеры «переднего края» пребывали в растерянности.