Мао Цзэдун

Выбор очередной жертвы определялся отчасти личными мотивами (Чэнь Бода давно испытывал неприязнь к Тао Чжу; Ван Жэнь-чжун позволил себе непочтительное высказывание в адрес Цзян Цин; жены Хэ Луна и Лины Бяо ненавидели друг друга еще с Яньани), отчасти соображениями политического характера: авторитет ветеранов типа Хэ Луна и Чжу Дэ Линь Бяо рассматривал как помеху на пути установления его личного контроля над НОА. Однако имелась и общая причина. Вот что говорил шанхайский радикал Чжан Чуньцяо:

«Цель нашей культурной революции — окончательно свергнуть всевластие этих старых перечниц Чжу Дэ, Чэнь И и Хэ Луна. Они уже ни на что не способны! Чжу — отъявленный милитарист; Чэня всегда интересовала только карьера; Хэ Лун — обыкновенный бандит. Кому они сейчас нужны? Никому».

Все они олицетворяли «старое мышление», которое «культурная революция» была призвана разрушить. Некоторым, подобно Чжу Дэ, удалось избежать физических издевательств — по личному распоряжению Мао. В отношении же других Председатель оставался верен своему принципу «доверять массам, полагаться на них и уважать их инициативу». Он не часто отдавал распоряжения об арестах, зато предоставлял радикалам полную свободу действий.

Оказывая все более сильное давление на ветеранов, Мао приказал «группе по делам культурной революции» активизировать кампанию травли Лю Шаоци и Дэн Сяопина.

На состоявшейся 18 декабря встрече с Куай Дафу, вожаком хунвейбинов университета Цинхуа, Чжан Чуньцяо высказал точку зрения Председателя: «Не отступайтесь от тех работников центрального аппарата, которые продолжают упорствовать. Ославьте их! Превратите их в пугала! Не останавливайтесь на полпути!» Через несколько дней многотысячная толпа студентов в сопровождении машин с громкоговорителями прошла по центру Пекина, обклеивая заборы и стены домов дацзыбао, призывавшими свергнуть «бешеную клику Люи Дэна». Цзян Цин убедила присоединиться к кампании даже дочь Лю Шаоци от первого брака, также студентку Цинхуа. Отказ, предупредила она, будет означать «недостаток революционной искренности». 3 января 1967 года на внутренней стороне стены, ограждавшей Чжуннаньхай, появилась подписанная девушкой и ее братом дацзыбао с заголовком «Полюбуйтесь на мелкую душонку Лю Шаоци!». Типографские оттиски с нее хунвейбины рассылали по всей стране. В тот же день около тридцати членов бунтарской группы «Непокорные из Чжуннаньхая», сформированной при поддержке Мао из молодых сотрудников аппарата ЦК и телохранителей, ворвались в особняк главы государства и в течение часа всячески поносили Лю, заставляя его нараспев повторять за ними изречения из «маленькой красной книжечки».

Тремя днями позже личная гвардия Мао нанесла новый удар. По анонимному телефонному звонку Ван Гуанмэй, супруга Лю, бросилась в Пекинский госпиталь, куда, по словам звонившего, привезли ее сбитую машиной дочь Пинпин. Оказавшись в больнице, вместо девочки Ван обнаружила там толпу хунвейбинов из Цинхуа, которые насильно увезли женщину в университет на «митинг борьбы».

В это время созданная по указанию Председателя специальная «комиссия по расследованию дела Пэн Чжэня» тщательно изучала прошлое Ван Гуанмэй. Оказалось, что она появилась на свет в уважаемой и состоятельной семье, а образование получила в школе американских миссионеров. Кан Шэн, персонально отвечавший перед Мао за вопросы политической безопасности, увидел в этом обстоятельстве прекрасную возможность возбудить дело о шпионаже. Чуть позже «комиссия» попыталась доказать, что Лю предал дело коммунизма еще в 20-х годах, когда занимался подпольной партийной работой в контролируемых «белыми» районах.

Через неделю после инцидента с Ван Гуанмэй Мао в последний раз пригласил Лю Шаоци в «напоенные ароматом хризантем покои».

Ощущение триумфа всегда пьянило Председателя не хуже самого изысканного вина.

Он заботливо осведомился о здоровье Пинпин (прекрасно зная о том, что «несчастный случай» был чистой воды фальсификацией) и завел разговор о «добрых старых временах». Лю обратился к нему с просьбой освободить его от всех постов и позволить вместе с семьей уехать в Яньань или в родную деревню в Хунани, чтобы заняться там крестьянским трудом. Прикуривая одну сигарету от другой, Мао хранил молчание. И только когда Лю уже направился к выходу, Председатель сказал ему вслед: «Продолжай учиться и береги здоровье». Через пять дней, 18 января, линия спецсвязи, соединявшая Лю Шаоци с членами Политбюро и самим Мао, отключилась.

Пришло время полной изоляции.

Зимой Мао вложил в руки радикалов еще одно, более мощное оружие.