Мао Цзэдун

После отстранения сталинистов от власти в Польше и Венгрии и начала демократической революции в Венгрии Мао 23 октября 1956 года около часа ночи вызвал к себе советского посла Юдина и в присутствии членов Политбюро заявил, что русские отбросили Сталина как меч, а враги подняли этот меч, чтобы убивать коммунистов. За час до встречи Мао провел расширенное заседание Политбюро, где заявил: «СССР готов осуществить вооруженную интервенцию в Польше, нарушив тем самым элементарные правила международных отношений. Это – настоящий великодержавный шовинизм». Об этом председатель сообщил Юдину, угрожающе добавив: «Если вы не прислушаетесь к нашему совету, ЦК КПК и китайское правительство открыто осудят вас»[237].

В результате Хрущев послал войска не в Польшу, а в Венгрию. Интервенцию в Венгрии Мао поддержал, поскольку там, по его мнению, происходила антикоммунистическая революция. 29 декабря 1956 года в «Жэньминь жибао» была опубликована статья «Еще раз к вопросу об историческом опыте диктатуры пролетариата», где критика Сталина была минимизирована и подчеркивались заслуги Сталина в социалистическом строительстве в СССР и в развитии международного коммунистического движения.

В январе 1957 года в Москву прибыла китайская делегация во главе с Чжоу Эньлаем, которая должна была разобраться с вопросом о культе личности Сталина. Чжоу докладывал Мао: «Мы надавили на Хрущева, спросив… почему товарищи, особенно члены Политбюро, работавшие со Сталиным, отказываются брать на себя долю ответственности?» На это Хрущев и Булганин простодушно ответили, что они боялись расстрела, а потому и «не могли ничего сделать, чтобы урезонить Сталина или предостеречь его от ошибок». Чжоу, по его словам, «выразил убеждение нашей китайской партии в том, что открытая самокритика не только не повредит, но и укрепит доверие к партии и ее авторитет». Хрущев уже в аэропорту, «перед тем как выйти из машины», объяснил Чжоу, что «они не могут заниматься такой же самокритикой», как китайские коммунисты, а «если они будут это делать», то «их ждут неприятности»[238].

Мао отреагировал на сообщение Чжоу: «В будущем мы всегда будем оставаться осторожными и скромными, хорошенько пряча хвосты между ног. Нам все еще надо учиться у Советского Союза. Но мы будем учиться у них довольно избранно: воспринимать только хорошее, избегая в то же время плохого»[239].

В конце января – начале февраля 1957 года в закрытых информационных вестниках с санкции Мао публиковались негативные материалы о советской внешней политике накануне Великой Отечественной войны, касающиеся советско-германского пакта о ненападении и вторжения в Польшу, Финляндию и Румынию[240].

17 марта в беседе с руководящими работниками города Тяньцзиня Мао призвал массы беспартийных интеллигентов и членов некоммунистических партий выступить с критикой марксизма и членов КПК, дать честную оценку партийной политике, развернуть критику бюрократизма. Кампания должна была идти под лозунгом «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». 27 апреля 1957 года принял «Решение о движении за упорядочение стиля» – программы обновления КПК. А 10 мая 1957 года ЦК призвал партию вернуться к «яньаньскому пути», когда в условиях войны с Японией, по мысли Мао, сложились гармонические отношения между партийцами и массами. ЦК предложил, чтобы все ганьбу (кадровые партийные и государственные работники, фактически – чиновники. – Б. С.) посвящали часть времени физическому труду вместе с рабочими и крестьянами. В мае 1957 года стартовала новая кампания «ста цветов». На целый месяц Мао дал населению свободу слова и идеологический и политический плюрализм. Но кампания очень быстро вылилась в критику коммунистической системы и марксизма-ленинизма. Антикоммунистические статьи вызывали сочувствие многих университетских преподавателей и провоцировали волнения среди студентов. К этому Мао оказался не готов. Пришлось срочно отменять свободу слова. «Сто цветов» цвели недолго. 8 июня ЦК принял «Указания об организации сил для контрнаступления против правых элементов». В тот же день «Жэньминь жибао» в редакционной статье утверждала: «С 8 мая по 7 июня наша газета и вся партийная печать по указанию ЦК почти не выступала против неправильных взглядов. Это было сделано для того, чтобы… ядовитые травы могли разрастись пышно-пышно и народ увидел бы это и содрогнулся, поразившись, что в мире существуют такие явления. Тогда народ своими руками уничтожил бы всю эту мерзость»[241]. Фактически кампания «Ста цветов» стала провокацией, которая должна была дать предлог для новой волны репрессий против интеллигенции. Около полумиллиона интеллигентов, названных «правыми буржуазными элементами», были заключены в «лагеря трудового перевоспитания».