Мара из Троеречья (СИ)

«Хорошая, наверное, кляча, раз он так убивается. Грех не поторговаться…» — алчно подумал Лис, но наткнулся на серьезный взгляд чумазой девочки, повисшей на лошаденке. Кляча глядела на Лиса все таким же отсутствующим взглядом, что и всегда, пожевывая расхристанные волосы Рады.

— Оставь, Рада, оставь… Нам платить за нее нечем, — дедок попытался увести внучку, но та вцепилась в лошадиную морду, уперлась ногами в землю — с места не сдвинешь, как ни тяни. — Купит ее голова, будешь к ней в гости ходить… А мы корзиночки продадим, лапотки — авось скоро тоже разживемся…

— Две! Две серебрухи приплачу! — отрезал голова и протянул Лису руку для рукопожатия.

Лис вздохнул — деньги ему совсем не помешали бы. Камни-то по пути еще попробуй продай — скупщику краденого разве что, да и тот вряд ли захочет с ним дела вести. Особенно, после того, как Лис засветился в городе вместе с воякой. Две монеты серебром — плотный обед в Самборе, переправа в Тержь и еще пару дней сытой жизни в любом из постоялых дворов. Это, если не шиковать, конечно. И не налегать на выпивку.

Лис потянул было руку в ответ. Девочка под боком громко сопела, не реагируя на увещевания деда, а вместо того, наглаживая конскую морду и бормоча, что лошадке сама будет и косы плести, и щеткой чесать, и воду носить. Кляча даже не фыркнула и не попыталась наступить ей на ногу, что много раз проделывала с Лисом, стоило ему просто оказаться рядом.

«А если у меня ничего не получится? — вздрогнул Лис, отступил на шаг и окинул взглядом толпу. — Местные храбрецы вон шустро смотались, и эти остолопы теперь меня провожают, как героя. Как вояку бы провожали, будь он неладен. А ведь это я принесу сюда смерть и разруху, если ничего не получится. И эта сопля, — скосил он глаза на Раду, — ничего хорошего, как не видала, так и не увидит…»

— Ну что, по рукам? — деликатно напомнил о себе голова.

— Нет, — Лис одернул ладонь и неловко вернул ему камень с медяками, едва не просыпав их на дорогу. — Нет, — твердо повторил он, глядя в сторону, — пусть вон добрым людям служит. Верой и правдой, — с укором глянул он на клячу, некстати вспомнив, как та бросила хозяина тонуть в болоте.

— Дело твое, — голова с досадой сплюнул и отошел. Впрочем, остановился поодаль и еще раз завороженно осмотрел на солнце полученный камень, а затем шустро припрятал в рукаве.

Дед Василь обмяк и схватился за сердце.

— Что ты, что ты, — забормотал он и замахал руками, пытаясь не то похлопать Лиса по плечу, не то ухватить его ладонь — Лис спешно сунул руки в карманы. — Это ж неоплатный долг… Это ж… — захлебнулся дедок, не найдя подходящих слов.

— Все равно на колбасу собирался продать, — пожал плечами тот и наклонился к Раде: — Спуску ей не давай, поняла? Эта кляча не шибко умная.

— А ты теперь без конька как будешь? — девочка пропустила большую часть разговора, да и не слишком-то слушала взрослых, отсиживаясь в тени. Лис не успел объяснить, что конем уже разжился, когда та сняла глиняную свистульку одним рывком, через голову. — Вот. Держи тебе конька, — сунула она Лису в карман надколотую свистульку — коня, щедро раскрашенного зелеными кружками, отдаленно напоминавшими яблоки.

— Не надо мне этого добра, — запротестовал было Лис, но смягчился, замялся и, вздохнув, повесил хромого конька себе на шею. «Вот же пугало», — улыбнулся он и обреченно поправил спадающий с головы венок.

Конь, которого привел голова, обладал смиренным нравом и привык ходить за плугом, нежели носиться неторными тропами под седлом неумелого всадника. Впрочем, Лис об этом не думал, придирчиво рассматривая его. «Конь, как конь… не лучше и не хуже других. А главное, в Самборе его никто не узнает. В отличие от меня» — поежился он и пригладил волосы.

Он обернулся всего один раз — когда был точно уверен, что деревенские разошлись по домам. Дорожная пыль улеглась, и Лис заметил, что у ворот остались стоять дедок, его внучка и теперь уже их кляча. Девочка замахала рукой, будто догадалась, почему он помедлил. Вместо ответа Лис тряхнул головой и подстегнул коня.

* * *

На перепутье они не остановились. Роланду не нужно было разглядывать пообтрепавшийся указательный знак, чтобы выбрать дорогу. Гроза ушла вперед, и Марушка вздохнула с облегчением — от постоянной сырости у нее крутило коленки, а дыхание из горла вырывалось с протяжными хрипами. Впрочем, легче не стало. Теперь, под палящим солнцем, редкие лужицы и обмельчавшие, затянутые ряской озерца, казались воистину подарком свыше. Марушка быстро уставала, из последних сил держась на лошадином крупе и больно впиваясь пальцами в бока Роланда, чтобы не свалиться.

В очередной раз почувствовав, как размыкаются от слабости руки девочки на его животе, он остановил коня.

Обосновавшись в тени одинокой липы с коричневыми, опаленными солнцем, листьями, Марушка оперлась спиной о широкий ствол и задремала. Сквозь сон ей чудилось, что Роланд треплет ее плечо, пытаясь разбудить, но у нее не нашлось сил, чтобы раскрыть глаза.

— …к ближайшему селу, найдем знахаря… — доносилось до нее, как сквозь толщу воды.