Мара из Троеречья (СИ)

Одноглазая наемница в кошачьей шкуре осталась позади, чихая и фыркая в облаке пыли. Ругательства, которые она выкрикивала всаднику вслед на родном наречении, случайный прохожий вряд ли отличил бы от традиционного кошачьего вытья, провозглашавшего скорое приближение осени.

Глава 22

.

Лодочник затащил челнок на берег, перевернул кверху дном и принялся счищать налипшие водоросли, совершенно позабыв о спутнице. Марушка переступила с ноги на ногу. Растрепанные волосы щекотали лицо и забивались в рот. Скрипнули, открываясь, бревенчатые ворота. Марушка крепко зажмурилась и подумала, что сейчас совсем не помешало, чтобы ее по-дружески подтолкнули в спину. Коленки у нее дрожали, ладони взмокли, а зубы выстукивали неровную дробь. Наверняка, Роланд остался на берегу смотреть ей вслед. Но она не обернется — конец, так конец…

Высокие стены из щербатого, уныло-серого ракушняка, надежно скрывали остров от любопытных глаз. Но стоило Марушке нерешительно ступить за дверь, как её ослепило. Высились увитые змеевником башенки из гладкого белого камня, бежали от каждой, теряясь в густой зелени мощеные дорожки из камешков-круглышей. И на фоне светлого мрамора, которого, похоже, у местных было в избытке, совершенно терялись люди в молочно-белых одеждах, вышедшие навстречу.

Марушка сипло вздохнула. Если они заговорят с ней, она ведь не выдавит из себя и звука! Среди безбородых юнцов, вышагивала, как цапля, гордо задрав носик долговязая девчонка. Золотящиеся в солнечных лучах кудри рассыпались по плечам и подпрыгивали в такт шагам. Марушка в порыве провела рукой по лбу, сметя нечёсаные пряди к затылку.

«Странные они, эти мудрецы… — засомневалась она, разглядывая процессию, — больно уж молоды…» В дивных платьях — хитро обмотанных кусках ткани без единого стежка, они остановились в шаге и разглядывали Марушку, будто прикидывали, получится ли выдавить из нее хоть каплю волшбы или чего-то полезного. А та совершенно оцепенела от страха. Мудрецы переговаривались на незнакомом наречии: сначала тихо, едва слышно, затем громче. Потом принялись перебивать друг друга, махать руками, словно рыночные торговцы, которым предложили цену за товар вдвое сбить.

Высокая девчонка резко выделялась на фоне остальных. В спор не вступала, только морщила нос, будто из последних сил сдерживалась, чтоб не чихнуть.

— Меня зовут Ярви, — картаво отчеканила она, оставив остальных позади. — Рада приветствовать тебя в колыбели знаний… — девчонка помедлила, явно забыв слова, но не сдалась: — обители мудрости, благодаря существованию которой мир озаряют великие умы…

— Я бы поела, если можно, — призналась Марушка.

— Человека должна питать тяга к знаниям, — отрезала Ярви. — Меня назначили приглядывать за тобой. Не только потому, что на твоем языке говорить могу. Вообще-то я тут год всего, а уже изучаю свитки из третьей башни…

Марушка покорно кивнула. «Наверное, разобрать ключ не так-то просто», — решила она и поплелась за провожатой. Процессия из мудрецов окружила девочку, будто диковинную зверушку, обступила плотным кругом. Каждый норовил незаметно для других потрогать её, а коснувшись, качал головой и многозначительно цокал языком.

От волнения она не заметила, как преодолела путь до каменного дворца с колоннами у входа, поднялась по крутой лестнице и оказалась среди огромного зала. В залитом светом помещении и яблоку негде было упасть — люди в белых одеждах, казалось, заполонили всё. Марушка скользнула взглядом по залу. Седобородые старцы восседали под самым куполом — на ступенчатом возвышении. А внизу, копошились, шикая друг на друга и толкаясь локтями, безусые юноши — шумные, как стайка дроздов.

Ее заставляли поворачиваться то одним, то другим боком. Замеряли лентой, будто собирались заказать наряд у ткачихи. Скоблили кожу холодной железной палочкой и даже срезали прядь волос. Ставили на огромные, каких она доселе никогда не видала, весы. В доме Федоры в дальнем закутке собирали пыль маленькие, с крошечными — в полногтя и меньше грузиками, для порошков. Весы же из белого зала могли вместить пару человек сразу.

Мудрейшие переговаривались и записывали всё на пергамент. Ярви стояла неподалеку, только иногда вставляя несколько слов на незнакомом наречии, впрочем, понятном собравшимся. И изредка переводила: «встать, отойди, подними руки» и другие команды Марушке.

После третьего взвешивания, Марушка не выдержала:

— Меня сейчас разберут или попозже?

— Куда разберут? — нахмурилась Ярви.

— Я же ключ, — она поежилась, глянув исподлобья на собеседницу. — Меня сюда доставили изничтожить. Чтобы хан войной на княжий град не пошел…

— Глупости! — Ярви тряхнула головой и сдула упавший на лицо локон. — Мудрейшие берут тебя под вечную опеку. Ну, и для изучения, — добавила она, будто самой собой разумеющееся.

— Ты, может, просто хочешь успокоить меня? — не поверила Марушка. — Так не надо! Я готова!

Ярви наморщила нос:

— Мудрейшие получили весть от бывшей ученицы обители и согласились принять ее творение, чтоб обеспечить его сохранность.