Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Ситуация в лесной промышленности также открывала широчайшие возможности для развития частного предпринимательства. В южных степных и пустынных районах СССР всегда существовал большой спрос на лес, необходимый для строительства. Обеспечивать этот спрос входило в задачи Министерства лесной промышленности. Однако помимо министерства существовало еще более сотни лесозаготовительных организаций, созданных различными министерствами и ведомствами для удовлетворения своих нужд в лесе. Лесозаготовители конкурировали друг с другом почти так же, как их коллеги в странах с рыночной экономикой.

Масштабы «лесного» бизнеса иллюстрирует «дело Вайсмана». В ноябре 1953 г. в Одессе ОБХСС арестовал крупного предпринимателя, бывшего нэпмана Вайсмана. Этот человек имел связи с многими лесными складами в России и Белоруссии, а также с железнодорожным начальством. Штат рабочих помогал ему в погрузке и транспортировке леса в южные районы СССР. Официально Вайсман работал по договорам с колхозами, от которых получал зарплату, суточные и комиссионные (20 руб. за каждый поставленный кубометр древесины)[1169]. Такое «врастание частного предпринимателя в социалистическую экономику» стало возможным благодаря специфической организации (или дезорганизации) лесной отрасли.

Еще одной отраслью, где государственная политика невольно создала обширные возможности для частнопредпринимательской деятельности, была торговля овощами и фруктами. Здесь, точно так же, как и в лесной отрасли, получила распространение система «агентов-закупщиков». Один только Ленинградский горкоопторг имел более 30 таких агентов.

Между отдельными агентами шла жесткая конкурентная борьба, часто с использованием административного ресурса. Например, агент Ленинградского горкоопторга Кацетадзе, работая в Кубинском районе Азербайджанской ССР, потребовал от местных властей запрета для других агентов осуществлять закупки на «его» территории. В это время в Кубинский район прибыл агент Московского горкоопторга Пучков. Не найдя общего языка с Кацетадзе, Пучков поднял закупочные цены и стал покупать яблоки по 12 руб. за килограмм вместо 8 руб., которые предлагал Кацетадзе. Таким образом Пучков сумел закупить 110 т яблок. Кацетадзе пожаловался в Москву руководителю кооперативного союза Воронину, который немедленно послал администрации Кубинского района телеграмму с требованием выслать Пучкова в Москву. В результате местная милиция арестовала Пучкова, но после недолгих разбирательств все же отпустила «с миром»[1170].

«Фруктовые» войны, впрочем, редко становились достоянием сторонних лиц. Предприниматели предпочитали все вопросы решать келейно. Например, когда в ноябре 1954 г. между Сухумским и Ленинградским коопторгами возник спор из-за 700 тыс. руб., которые ленинградцы недоплатили своим партнерам, руководители двух организаций встретились в ресторане и договорились без привлечения государственных контролирующих органов. Эта встреча, вероятно, никогда бы не стала достоянием гласности, если бы не агенты ОБХСС[1171].

Вообще в ОБХСС, видимо, хорошо представляли себе механизм функционирования фруктового бизнеса. В архиве этой организации накопилось немало дел с устрашающими названиями «Проказа-1», «Проказа-2», посвященных «фруктовой мафии». Однако, несмотря на это, фруктовый бизнес процветал как в начале 1950-х гг., так и в последующие годы.

В конце 1940-х гг. стала бурно расти еще одна отрасль подпольной экономики — продажа бензина. С одной стороны, ее рост подстегивала растущая потребность в топливе из-за постоянно увеличивающегося автомобильного парка, с другой стороны — государственная ценовая политика. Розничная цена бензина составляла 1 руб. 80 коп., а оптовая — почти в 4 раза ниже (48 коп.)[1172]. Государственным организациям разрешалось покупать бензин по оптовой цене, а колхозам и частникам — только по розничной. Такая политика породила гигантский черный рынок бензина.

Ворованный бензин продавался примерно по 1 руб. за литр. Прибыль, таким образом, составляла более 200 %. В течение трех лет — с 1951 по 1953 г. — колхозы лишь одной Ростовской обл. приобрели у частников бензина на сумму более 3 млн руб.[1173] Примечательно, что, в отличие от фруктового бизнеса, где оперировали большие подпольные «синдикаты», в бензиновом бизнесе в 1950-е гг. еще не сложилось крупных «теневых» организаций. Как правило, бензином торговали одиночки, не связанные друг с другом.

Рост автомобильного парка привел к возникновению не только черного рынка бензина, но и черного рынка автомобилей. В начале 1950-х гг. советские граждане получили возможность покупать автомобили в личное пользование. Несмотря на то что цены были достаточно высоки, спрос сразу же намного превысил предложение. Весной 1954 г. в Москве в очереди на автомобиль было 37 тыс. чел., в Ленинграде — 27 тыс., в Ростове — 4,1 тыс., в Горьком — 3 тыс., в Тбилиси — 2,8 тыс., в Киеве и Риге — по 2 тыс., в Ереване — 1,8 тыс. чел.[1174]