Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

В действительности общая численность членов всех неопротестантских[199] конфессий была в 1920-е гг. едва ли выше 2 млн чел.[200], при этом данная цифра, очевидно, включала в себя не только действительных, но и потенциальных членов общин, готовившихся принять крещение. При этом совокупная численность евангельских христиан и баптистов, по оценкам руководства обоих союзов, едва ли превышала к концу 1920-х гг. миллион человек.

Относительно достоверные сведения о численности евангельских христиан в СССР в 1930-е гг. появляются только в ходе январской переписи 1937 г. Как известно, вопрос № 5 «Религия» был внесен в опросник переписи в конце 1936 г. по инициативе И. В. Сталина, респондентов опрашивали по этому вопросу начиная с 16 лет. О своей принадлежности к тому или иному вероисповеданию заявили 55,3 млн чел. (56,7 % населения старше 16 лет)[201], среди молодежи в возрасте 20–29 лет таких оказалось около половины, а именно 37,5 % среди мужчин и 52,2 % — среди женщин. Из общего количества верующих 392 393 чел. (0,7 %) заявили о своей принадлежности к христианским сектам[202].

Интерпретируя вышеприведенные результаты переписи, можно сослаться на исследование Г. Фриза, который пришел к выводу о том, что они «не могут быть использованы безоговорочно ни в целях преувеличения, ни в целях недооценки уровня общественного благочестия»[203]

. С одной стороны, известны факты, когда активисты церковных общин использовали перепись для того, чтобы побудить своих близких и знакомых, тех, кто колебался или был атеистом, заявить о себе в качестве верующих, рассчитывая таким образом оказать воздействие на власть в вопросах регистрации общин и предоставления религиозных свобод. С другой стороны, перепись действительно побудила многих к скрытности, поскольку верующие воспринимали эту попытку властей как акцию, направленную на выявление всех верующих, вслед за которой последуют репрессии в их отношении. Без сомнения, сыграли свою роль и апокалиптические страхи, сопровождавшие со стороны сектантов практически каждую перепись в России[204].

В. Б. Жиромская утверждает, что, как правило, именно сектанты отказывались как-либо отвечать на вопрос о религии, мотивируя отказ тем, что они ответственны только перед Богом. Так, она приводит факт отказа участвовать в переписи 200 евангельских христиан[205]. Поэтому с некоторым основанием все же можно предположить, что часть из тех 900 тыс. опрошенных, которые отказались отвечать на вопрос о принадлежности к той или иной конфессии, принадлежала евангельским верующим.

В качестве еще одного источника можно привести данные, которыми оперировал на февральско-мартовском 1937 г. Пленуме ЦК ВКП(б) Е. М. Ярославский. Он заявил, что на тот момент в СССР существовало около 39 тыс. зарегистрированных общин и групп, объединявших около миллиона только «религиозного актива», а также несколько тысяч «сектантских организаций, не зарегистрированных, подпольных, тайных»[206]. Последние, по мнению Е. М. Ярославского, были особенно опасны, так как «они собирают в этом религиозном подполье самых оголтелых людей, устраивают антисоветские организации»[207].

Вышеприведенные данные, равно как и суммарные цифры «церковников и сектантов», репрессированных в 1937–1938 гг.[208]

, в лучшем случае дают представление о масштабе явления, о порядке цифр. В целом же вопрос о количестве членов христианских сект в СССР в 1930-е гг. остается открытым. Такая лакуна не в последнюю очередь объясняется провалом в антирелигиозной деятельности в 1930-е гг., следствием которого стало отсутствие достоверных источников в государственных архивохранилищах, а также закрытым для исследователей доступом к материалам внутреннего делопроизводства ОГПУ — НКВД.

Западная Сибирь исторически была одним из основных мест деятельности евангельских церквей в России. На протяжении 1920-х гг. в регионе действовали отделы всероссийских союзов баптистов, евангельских христиан и адвентистов, а также два отделения Всероссийского меннонитского сельскохозяйственного общества. В начале 1920-х гг. советско-партийное руководство Сибири следовало общероссийской тенденции, оперируя завышенными цифрами численности евангельских верующих. Выступая 24 сентября 1920 г. на заседании Омского губбюро РКП(б) по вопросу о баптистах, председатель Омской губчека П. В. Гузаков заявил, что в Сибири насчитывается до 75 тыс. баптистов[209]. Еще дальше пошло руководство Сиббюро ЦК РКСМ, оценив численность «евангелистов-баптистов» в Сибири в 500 тыс. чел.[210] Даже летом 1923 г., когда органы тайной полиции собрали достаточно подробные сведения о евангельских верующих и стало ясно, что численность членов зарегистрированных общин в лучшем случае составляет около 20 тыс. чел., полномочный представитель ГПУ по Сибири И. П. Павлуновский писал председателю Сибревкома М. М. Лашевичу о том, что «сектантские объединения […] представляют силу, численно большую и крепче внутри спаянную, чем наши комячейки и сель[ские] волсоветы»[211].