Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Первый период пребывания членов общин ИПХ на спецпоселении оказался наиболее тяжелым. Согласно опубликованным В. Н. Земсковым данным о наличии и движении спецпереселенцев и ссыльнопоселенцев с 1 января по 1 апреля 1945 г., из 1405 истинно-православных христиан, числившихся на начало года, к апрелю осталось 1365 чел. Убыль дали умершие, бежавшие и отправленные в места заключения[222]. На начало 1948 г. 392 семьи ИПХ (1074 чел.) размещались на спецпоселении в названных сибирских регионах — Красноярском крае (20 % от их общей численности), Томской (38 %) и Тюменской (42 %) областях. В среднем по трем регионам среди спецпоселенцев из числа ИПХ мужчины составляли 9 %, женщины — 50 %, дети и подростки до 16 лет — 41 %, в т. ч. в Красноярском крае соответственно 7,61 и 32 %, в Томской обл. — 10,55 и 35 %, в Тюменской обл. — 10,48 и 42 %

[223]. Демографическая структура «контингента» ИПХ оказалась весьма нетипичной в сравнении с показателями других массовых категорий спецпоселенцев. Так, на тот же период времени среди «бывших кулаков» мужчины составляли 29 %, женщины — 34 %, дети и подростки до 16 лет — 37 %[224]

. И если у репрессированных крестьян соотношение между мужским и женским населением выглядело несколько деформированным (разрыв в 5 %), то у данной конфессиональной группы эти пропорции являлись явно гипертрофированными (соотношение мужчин и женщин 1:5). Основная причина столь незначительной доли мужчин связана с тем, что репрессии (расстрелы, тюремные заключения, ссылки) в отношении верующих-ИПХ, как наиболее ярко выраженных и бескомпромиссных противников советской власти, систематически осуществлялись задолго до массовой высылки и затрагивали в первую очередь мужскую часть, поскольку именно мужчины являлись организаторами и активистами религиозных групп ИПХ.

Среди ИПХ доля трудоспособного населения в возрасте от 18 до 50 лет составляла около половины взрослых «религиозников». В свою очередь, из лиц данной категории на производстве работала тоже лишь половина (168 из 338 чел.), иначе говоря, работал только один из четырех взрослых[225]. Картина совершенно нетипичная и связана с принципиальной вероисповедальной позицией членов данной группы — категорический отказ от работы на советское государство. Вероятно, именно конфронтационное поведение и несоблюдение советского законодательства, в данном случае о труде, приводило к тому, что к началу 1948 г. арестам и заключению подверглось 117 чел., или каждый десятый из взрослых, прибывших на поселение в 1944 г.

[226]

Карательная статистика показывает, что в рамках послевоенного пятилетия данная конфессиональная группа численно неуклонно уменьшалась на фоне крайне низкой рождаемости и достаточно высокой смертности в сочетании с арестами и бегством. Так, в 1945 г. в составе ИПХ на одного родившегося пришлось 72 смертных случая, примерно такое соотношение сохранялось вплоть до 1950 г., когда данные показатели почти сравнялись (12 рождений на 14 смертей). Тем не менее суммарно за 1945–1950 гг. среди ИПХ на 40 рождений пришлось 313 смертей (соотношение 1:8). Это самый высокий отрицательный баланс среди других категорий депортированных. В частности, для немцев сальдо оказалось положительным (3:2), для калмыков — отрицательным (1:2), для высланных из Крыма — 1:3[227]

. Причин, приводивших к такому печальному показателю, несколько. Во-первых, отмеченная уже как изначальная крайняя непропорциональность соотношения взрослого мужского и женского населения не могла не сказываться на показателе рождаемости. Во-вторых, высокая смертность объяснялась не просто чрезвычайно неблагоприятными условиями проживания (сами по себе они были примерно одинаковыми для различных групп спецпоселенцев), но и тем, что верующие из числа ИПХ сознательно ухудшали эти условия. Сознательный отказ от работы означал отказ от получения причитавшегося, пусть скудного, но гарантированного пайка и заработка. По-видимому, заболевшие ИПХ не обращались и за медицинской помощью, поскольку она исходила бы от «греховного» советского учреждения. А все это, вместе взятое проистекало опять же от вероучительных установок на абсолютную аскезу и подпитывалось мощными эсхатологическими ожиданиями и апокалиптическими настроениями, характерными для «истинно-православных».

Проведенный в марте — апреле 1949 г. переучет спецпоселенцев дал достаточно подробную картину облика взрослой (старше 17 лет) их части. По социально-профессиональному признаку среди ИПХ насчитывалось 189 рабочих, 137 единоличников, 54 колхозника и ^{четверо служащих}[228]. Другую категорию (неработающих) составляли учащиеся (19 чел.), домохозяйки (50), иждивенцы и инвалиды (49), пенсионеры (2 чел.). Имелась также значительная группа, не получившая расшифровки («прочие»), численностью 100 чел.[229]