Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Как уже отмечалось, в соответствии с имевшимися тогда законами, в случае исчезновения общества верующих (самороспуск, снятие с регистрации и т. д.) все принадлежавшее ему имущество переходило в ведение государства. Для этого существовала специальная инструкция, которая предусматривала порядок распределения культового имущества при ликвидации религиозного объединения. В частности, все предметы из платины, серебра, парчи, драгоценные камни зачислялись в Госфонд, предметы исторической, художественной, музейной ценности передавались в музеи, предметы обихода (колокола, люстры, ковры, мебель, средства транспорта и т. п.) зачислялись в Госфонд и передавались в распоряжение местного финотдела; то же происходило с другим имуществом (ладан, вино, масло, свечи, воск, дрова, уголь) и деньгами. Исключение составляли предметы чисто религиозного культа (иконы, благочиния, хоругви, покрывала и т. п.). Они могли быть переданы другому действовавшему объединению той же конфессии[189].

Помимо установленных имущественных и финансовых прав религиозных объединений законодательно регулировалась и финансовая сторона деятельности священнослужителей. Существовало специальное постановление Совета министров СССР от 3 декабря 1946 г. «О порядке обложения налогами служителей религиозных культов», в соответствии с которым священнослужители попадали под действие ст. 19 Указа Президиума Верховного Совета СССР 1943 г. «О подоходном налоге с населения» и облагались налогом на одинаковых условиях с лицами, работавшими не по найму. Они должны были платить по доходам от совершенных религиозных обрядов; полученных от епархии; поступивших от верующих; от строений и сельхозугодий. Двойное налогообложение вводилось для тех из них, кто занимался преподавательской деятельностью, работал в органах церковного управления, причем и с этих заработков они облагались налогом по ст. 19. В сельской местности священнослужителей привлекали к самообложению согласно постановлению ЦИК и СНК СССР от 11 сентября 1937 г. «О самообложении сельского населения». Размер его составлял 150 руб.[190] Налоги платили не только профессиональное духовенство, но и религиозные активисты — члены исполнительных органов, регенты, органисты, певчие, а также обслуживающий персонал церкви. Все они обязывались заполнять декларацию о доходах.

Над соблюдением данного закона власти устанавливали особенно тщательный контроль. Злоупотреблений со стороны финансовых налоговых служб было много, жалобы в адрес уполномоченных совета и другие властные структуры шли потоком. Духовенство указывало в них, что налоговое бремя, во-первых, очень часто налагалось произвольно, а во-вторых, было столь высоко, что ставился вопрос об элементарном выживании. Достаточно сказать, что налог следовало платить даже с пенсий и лечебных пособий[191]. Чтобы иметь какие-либо средства к существованию, священнослужители иногда шли на занижение показателей по религиозной обрядности. Изобличение же в этом, в свою очередь, всегда являлось основанием объявить служителя культа нарушителем законов, хитрецом, лгуном и даже вором. В 1946 г. Министерство финансов в записке в Совет по делам РПЦ признало, что финансовые органы нередко допускали неправильный учет и определение размеров доходов служителей церкви, в т. ч. определяли налог по наиболее доходным месяцам, включали в личные доходы священников доходы всей церкви и т. д.[192]

Вообще, вольное отношение к узаконенным регламентациям жизнедеятельности религиозных организаций, духовенства и верующих было характерной чертой советской общественно-политической системы и ее властно-административных субъектов. В рассматриваемые годы в этом отношении можно обнаружить огромное количество примеров произвола и беззакония в действиях представителей властей разных уровней, больших и малых начальников[193]. Ни о каком соблюдении принципов свободы совести не могло быть речи, поскольку, формально предоставив человеку право исповедовать любую религию, государство фактически разнообразно и показательно наказывало его за такой выбор. Так, нередко имели место случаи преследования за веру по месту работы верующего и даже запрет на профессию в связи с ней. Человека могли уволить с производства, когда обнаруживалась его принадлежность к религиозной группе, лишить премии, понизить в должности и т. д. Советские люди понимали, что быть верующим — это не только испытывать ограничения в карьере, получении образования, но и подвергать себя иным вероятным преследованиям, административным и уголовным.