Мария Каллас

Боже, какои шанс упущен! Так вздыхаешь, послушав запись акля "Ла Скала" "Альцеста" под управлением Карло Марии Джулини. Мы находимся в 1954 году. Каллас - единственная певица, которой удалось бы сочетать в своем исполнении декламационную манеру и выразительность вокальной темы об этом говорит все в спектакле и прежде всего образцово исполненная ария "Divinites du Styx". Однако форма, в которой исполняется произведение, калечит его, к тому же техническое качество записи просто чудовищно. Это одна из тех постановок которые не спасает даже Каллас.

В августе 1954 года певица сделала первую запись оперы Верди ("Сила судьбы") на студии EMI. Вальтер Легге, руководивший работой, впоследствии не без яда рассказывал, что голос певицы во время работы так сильно вибрировал на высоких нотах, что потенциальному слушателю неизбежно пришлось бы глотать пилюли от морской болезни. Его упоенное повествование, будто бы Элизабет Шварцкопф в каком-то ресторане показывала Каллас, как петь высокие си, иначе как злобным не назовешь: если таким образом он хотел сделать рекламу жене, то она получилась слишком дешевой. Да, в это время Каллас нередко испытывала трудности с верхними нотами. Некоторые высокие си и взяты неточно, и звучат неуверенно, но хуже всего то, что нотам не хватает решающего качества: они не заканчиваются сами по себе. По словам итальянского педагога вокала Ф.Ламперти, тон должен "начинаться, длиться и обрываться сам по себе".

Эту неуверенность принято объяснять последствиями диеты, но сие утверждение необоснованно. Во многих спектаклях того времени голос и в верхнем регистре звучит уверенно и свободно, но ведь на нем могли сказаться хронические простуды и состояние нервов певицы, оставлявшее желать лучшего.

Не хочу ничего приукрашивать: аргумент, что пара "качающихся" нот погоды не делает, неприменим в критическом разборе, хотя в спонтанной дискуссии он может оказаться решающим. Выразительность исполнения, проявленная Каллас записях середины 50-х годов, ничуть не пострадала бы, будь верхний регистр более устойчив, а высокие ноты - точнее, неровность звучания можно простить певице, но не пению.

Но ведь Леонора в "Силе судьбы" поет не только Vergine", блистает не только кристальным верхним си бемоль финале "Расе". Кому нужно это, тот пусть слушает пласти Ренаты Тебальди (особенно запись под управлением Димитрия Митропулоса) или Зинки Миланов в ее лучшие годы; кто хочет, жет противопоставлять их записи пению Каллас. Но почему Тебальди не считается "главной исполнительницей Верди", как выразился лорд Хэрвуд? И разве можно считать, что Миланов сесторонне раскрыла музыку Верди, при том что пела она одну только Виолетту и, не слишком удачно, Леонору в "Трубадуре"? Может ли певица-сопрано считаться полноценной исполнительницей Верди, если даже не пытается неразрывно соединить в своем пении звук и мысль (или идею)? Признаться, что тебя очаровывает простая красота звучания, значит, по словам композитора Рейнальдо Хана, расписаться в собственной "слабости", "вялом или оцепеневшем состоянии духа". Противоречит ли это утверждение словам Стендаля, что голос способен вознести слушателя на небеса? Отнюдь. Но вознесение происходит только тогда, когда слову и звуку в пении сообщается сила, эмоция, поэзия.