Мария Каллас. Дневники. Письма

Поездка Марии Каллас в СССР в 1970 году осуществилась как раз благодаря посредничеству проживающей в Париже Вассо Деветци, близкой подруги Марии, которая поддерживала дружеские и культурные связи с СССР.

Дело в том, что, начиная с 1957 года, Деветци много гастролировала по СССР и даже записала с Рудольфом Баршаем и Московским камерным оркестром концерты Баха, Гайдна и Моцарта. Она часто играла под управлением Евгения Мравинского и Давида Ойстраха – с ними ее связывали близкие отношения. В числе друзей Деветци были и С. Рихтер, Р. Бунин, Галина Вишневская и ее муж Мстислав Ростропович, с которым она записывала произведения для виолончели и фортепиано. Она часто давала концерты в Париже, на которых всегда присутствовала Мария Каллас.

В декабре 1969 года Большой театр гастролировал в Париже с оперой «Евгений Онегин» под управлением Ростроповича. Галина Вишневская пела Татьяну. Присутствовавшая там министр культуры Екатерина Фурцева передала Марии Каллас приглашение на спектакль, но та колебалась. В. Деветци удалось ее переубедить, и в итоге они вместе пришли в театр, и Каллас даже пригласила министра культуры и русских артистов к себе на ужин. Во время этого ужина они с Фурцевой получили возможность ближе познакомиться и прониклись уважением друг к другу.

Каллас была буквально сражена личностью Фурцевой, которая сказала ей в конце вечера: «Вы не приехали в СССР на гастроли с Ла Скала много лет назад. Потом вы не смогли приехать в Москву на концерт, который я организовала специально для вас. Но на этот раз вы не можете не принять моего предложения, которое я сейчас делаю вам лично, и согласитесь принять участие в (жюри) конкурсе имени П.И. Чайковского. Я буду ждать вас с огромной радостью».

Уезжая, Мария очень волновалась: она впервые отправлялась в коммунистическую страну… Прибыв наконец в Москву, она была потрясена оказанным ей теплым официальным приемом. Ее с компаньонкой Бруной поселили в большой квартире со всеми удобствами. «Я никогда еще не чувствовала себя так комфортно, никогда не была окружена такой заботой», – сказала она сопровождавшей ее Вассо.

В июне 1970 года состоялись финальные прослушивания конкурса, на которых Мария присутствовала вместе со знаменитыми коллегами, и все три дня публика приветствовала ее, аплодировала ей, просила автографы. Когда она выходила из зала, люди целовали край ее платья. Она была изумлена, что ею так тут восторгаются…

Потом она поехала в Ленинград, смотреть балет в Кировском театре (в качестве гостьи Е. Фурцевой), и ее посадили в первый ряд, а перед началом спектакля, когда выключили свет в зале, на нее направили луч прожектора и объявили: «Сегодня нам выпала честь приветствовать знаменитую артистку, великую Марию Каллас». Она поднялась с места, поклонилась, и весь зал встал. Тысячи людей аплодировали ей. Она была тронута и взволнована. «Я никогда в жизни не ощущала такой любви к себе. Мне так стыдно, что я ничего не дала этой замечательной публике. Русский народ умеет уважать и почитать артистов, как нигде в мире».

Фурцевой Каллас обязана и идеей проведения мастер-классов. Вообще-то, именно она сделала ей это предложение. И М. позже сказала Вассо: «Какая хорошая идея. Почему бы нам не устроить это у меня? (В США).

По возвращении из Саппоро, где в ноябре 1974 года состоялся ее последний концерт с ди Стефано, Мария узнала от Вассо, которая встретила ее в аэропорту и проводила домой, о смерти Екатерины Фурцевой (24/10/74).

Несмотря на крайнюю усталость и плохое самочувствие (она упоминает об этом в своем письме на странице 509-510 нашей книги), Мария Каллас была потрясена этой новостью и никак не могла в это поверить.

Через несколько часов, погрузившись в беспокойный сон, она то и дело повторяла в полубессознательном состоянии: «Фурцева умерла! Фурцева умерла!»

(Вассо просидела возле нее всю ночь, поскольку Бруна, встревожившись, вызвала врача)…

От Ширли Верретт[329] – по-английски

17 июля 1970

Дорогая мадам Каллас!

Всего пару слов – только чтобы сказать вам, что я всегда буду дорожить воспоминанием о нескольких часах, проведенных в вашей прелестной квартире и в обществе столь прекрасном, как ваше.

Счастье увидеться с вами, несомненно, стоило приезда в Париж, ведь я надеялась на такую возможность с тех самых пор, как впервые услышала вас выступавшей на сцене[330].

Спасибо за ваше великолепное фото, которому я отведу почетное место на стене моей классной комнаты, и тысяча благодарностей за ваш теплый человеческий прием.

От всей души,

Ширли Верретт.

Герберту Вайнштоку – по-английски

Париж, 9 октября 1970

Дорогой Герберт,

если разыщу фотографии, которые могли бы сослужить тебе какую-нибудь службу – захвачу с собой, поскольку собираюсь приехать где-нибудь в середине ноября. Тогда тебе напишу. Полагаю, нам нужно будет обсудить мою биографию, когда я приеду.