Мария Каллас. Дневники. Письма

17 марта: скончался Лукино Висконти.

Элен Арфарас – по-английски

Париж, 3 мая 1976

Дорогая Элен!

Ты права, я ужасно ленива писать письма. Я все хотела тебе написать, и прошло столько времени. Мне очень жаль. Я счастлива узнать, что все хорошо у тебя и у детей. Я была очень занята работой над голосом. Я решила дать концерт в Лондоне, с оркестром в яме и, разумеется, соло. Только я хочу быть уверена, что смогу спеть как можно лучше. Ну вот, на этой неделе принято великое решение о концерте в середине июня или конце октября.

Сегодня я иду к отоларингологу, потому что простужена, трахеит уже месяц, и я пою через эту простуду.

Во всяком случае, жаль, что я совсем не пользовалась домом в Палм-Бич, всего 20 дней в январе, и я уехала, было слишком холодно. Я вношу высокую арендную плату и почти им не пользуюсь. Не могу решиться его купить, памятуя все, что ты мне говорила насчет содержания. Это очень красивый дом, но мне не хочется быть обязанной постоянно ездить туда, потому что я его куплю. И потом, если я захочу его продать. Не думаю, что я куплю такой большой дом.

Сейчас я по-прежнему работаю. Я сообщу тебе о моем решении, как только смогу.

Очень люблю вас всех, и прости меня, что не писала.

Поцелуй всех от меня.

С любовью,

Мария.

В мае, в обстановке строжайшей секретности, Каллас репетирует в Театре Елисейских полей, соло, с пианистом Джеффри Тейтом, ввиду предстоящих концертов. Она просит Бруну записывать репетиции, тоже с целью слушать себя и улучшать голос. Ее работа над арией Бетховена «Ah! Perfido» (одна из самых первых арий, которые разучивала с ней Идальго в Афинах в 1938 г.) таким образом сохранилась, и, слушая ее сегодня, можно убедиться, что Каллас, вопреки тому, что она сама часто говорила, не «потеряла голос» и была готова вернуться на сцену. К сожалению, некий молодой фотограф проник в пустой театр и сделал несколько снимков, назавтра опубликованных в прессе под заголовками типа «Ей опять не удался контр-ут»[389]. Каллас больше не вернулась в театр и решила отменить предстоящие концерты. Она, однако, продолжала работать одна, закрывшись в своей квартире.

Питеру Меннину[390] – по-английски

Париж, 16 июня 1976

Дорогой Питер,

мне очень жаль, что приходится писать вам по неприятному поводу, но я должна привлечь ваше внимание к тому факту, что Джон Ардуэн использует пленки для книги, которую он написал или напишет, о моих уроках. Смею напомнить вам, что вы не должны давать или продавать эти пленки без моего согласия. Так что я бы очень оценила, если бы вы смогли дать мне объяснение и жду немедленного ответа.

Жаль, что вы выпустили из рук или продали эти пленки, это отбило у меня всякое желание снова давать мастер-классы.

В любом случае я уверена, что вы ответите мне быстро.

Мария.

Джону Ардуэну – по-английски

Париж, 16 июня 1976

Уважаемый Джон,

я не ответила на твое письмо, потому что думала, что умный человек поймет, прежде чем сделать то, что ты сделал, что я могу быть недовольна твоей книгой и тем фактом, что ты использовал мои пленки без моего разрешения. Ты бы мог, по крайней мере, из корректности, сообщить мне о твоих намерениях и спросить, могу ли я согласиться с такой идеей.

Вместо этого ты продолжаешь прятаться за штандартом так называемых авторских прав. Я должна сказать, что было глупостью с твоей стороны думать, будто, если ты выплатишь мне часть твоих роялти, я буду считать тебя лучшим другом.

Мое убеждение таково, что Джон Ардуэн никогда не понимал и, скорее всего, никогда не поймет Марию Каллас.

Мария Каллас.

Элен Арфарас – по-английски

Париж, 22 августа 1976

Дорогая Элен,

Мне не терпится узнать, как себя чувствует Мария. Беби, наверное, уже появился или должен вот-вот, но мне не терпится. Если будет время, напиши мне.

Как вы все поживаете? Что делали все это время?