Мария Каллас. Дневники. Письма

Сейчас я достала записную книжку и высчитываю, сколько времени мне придется остаться здесь. Я не знаю, будет ли это 6 недель, включая репетиции, или 6 плюс еще одна. Пришли мне немедленно письма Караса Кампоса, чтобы я смогла организоваться. Я посчитала, что они дают представления одной оперы 2 раза в неделю и меняют каждую неделю, и, коль скоро я пою все свои подряд, я должна закончить 24 июня, в твой день рождения. Моли нашего Бога, чтобы было так. Я не знаю, как добираться обратно. Но я спрошу в посольстве Греции здесь, чтобы знать наверняка. Ты, душа моя, дорогой и обожаемый, пиши мне и береги себя. Люби меня и думай обо мне. Поцелуй твою маму, и Пиа, и Джанни, и т. д. У меня нет вестей от мамы, и я встревожена. Сегодня я телеграфировала. Прошу тебя, немедленно сообщи мне про костюмы и парик. Я обожаю тебя и считаю дни до моего возвращения. По крайней мере, сейчас начнется тяжелая работа, и время пройдет быстрее.

Я навеки твоя.

Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

29 мая 1950

время полночь

Мой дорогой Баттиста!

Как обычно, я не могу уснуть и вот пишу тебе. Завтра премьера «Аиды». Клянусь тебе, я не знаю, как закончу это проклятые спектакли, до того они все здесь неспособны петь. И ничего не улучшается, все хуже и хуже. И я-то еще держусь, а представь себе бедную Симионато. Она совершенно раздавлена. Сегодня у нас был жаркий спор с Карасом Кампосом, он настаивает на «Травиате», но я тверда. Он говорит, чтобы я заказала костюмы, а я молчу, я уверена и не чувствую себя в силах учить две новых оперы. «Трубадура» с меня хватит, и я не хочу лечь здесь костьми. И этот окаянный климат! Мне не терпится уехать. Ну вот, он сказал, что я должна отказаться от 2 спектаклей, а я ответила, что откажусь, только если они отпустят меня на две недели раньше, то есть закончат 17-го. Так что, если Уоррен, баритон в «Трубадуре» согласится приехать на несколько дней раньше, все будет как я хочу, и я уеду с минусом в $1700, зато на две недели меньше мучений и нездоровья. Они возместят мне твой билет. Думаю, это будет примерно $600, и я постараюсь, чтобы мне оплатили обратный багаж самолетом. Там будет видно!

Мама мне не пишет. Что происходит, я не знаю. Ее билет в Н.-Й. уже 10 дней. Надеюсь, она не заболела. Почему я должна все время тревожиться?

Попробуй узнать, будет ли лучше декларировать деньги, которые я привезу с собой, при въезде в Италию. И стоит ли купить несколько золотых безделушек. По какой цене? Видишь ли, я надеюсь вернуться с суммой больше, чем $3000, не считая, конечно, моего долга крестному, и того, что я хотела бы дать маме, и моих расходов, с которыми я хочу уложиться в $1000. И конечно, без двух представлений «Травиаты». Но, Баттиста, самое главное, чтобы я вернулась на свое место. Я не люблю быть вдали от тебя так долго. Поверь мне, кончится тем, что это повредит нашей любви. По крайней мере, в том, что касается меня, мне плохо, и моя любовь к тебе от этого страдает.

Кажется, мои костюмы прибыли сегодня, и завтра я их увижу. Надеюсь, они мне понравятся. По-твоему, они мне идут, правда? Представляю себе остальное!.. Поверь, мне осточертела эта разлука. Мы теряем лучшие годы! Хватит, довольно. Так ведь, даже если у меня есть столько прекрасных вещей, я не получаю от них никакого удовольствия. Вдобавок здесь я ничего не ношу, потому что боюсь потерять. Так что все бриллианты блестят только в сейфе отеля. Меха я тоже не надеваю, жара здесь зверская!

Я прощаюсь с тобой, мой обожаемый. Думай обо мне, люби меня и не отпускай так часто, мне это ничего не дает. Поцелуй твою маму и всех наших друзей. Скажи Пиа, что, если я буду продолжать в таком ритме, приеду с настоящей фигурой. Посмотрим, наберу ли я здесь 3 кило, которые сбросила. Дорогой, пиши мне и люби меня, потому что я умру без тебя, ты любовь, верность, галантность, тонкость, в общем, все идеальное для меня!

Навеки твоя Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Мехико 1 июня 1950

Дорогой, самый дорогой!

Если бы ты видел меня сейчас, ты бы испугался. Я в ярости. Мне говорят, что баритон не может приехать раньше, поэтому они дают «Тоску», потом «Сельскую честь», а потом «Трубадура» и хотят, чтобы я отказалась от 2 спектаклей. Я сказала, что это возможно, если они перенесут на 2 недели, иначе ни за что. Еще я зла на тенора Баума. Он хуже ревнивой бабы. Он продолжает оскорблять меня и злится, что я спела высокую ми-бемоль в финале «Аиды»[106]. В общем, он сгорает от зависти, потому что публика без ума от меня, а не от него. Потом работают здесь просто ужасно. Сейчас 13:30, и мне сообщили, что в 14:30 начнется репетиция «Тоски». Представь себе, я еще не поела, а они все хотят в последний момент. Мне это осточертело, и я очень зла. Проклятый Мехико, и горе тебе, если ты меня еще так отпустишь, больше никогда! Предупреждаю тебя, знай!